— Ну, я пойду. Вот деньги — купи чего-нибудь… У тебя здорово получаются блюда с зеленью.
Нина, согласно кивнув, поспешила одеться.
Виктор смотрел на нее, и сердце его сжималось в тоске и страхе.
Ноги сами привели Нину к «Европейской». Завидев приближающуюся белую «Ладу», она вздрогнула, но, когда увидела за рулем седого старика, вздохнула с облегчением. Лучше не появляться здесь вообще.
На рынке она купила продукты и заспешила домой. По дороге она не удержалась от соблазна заскочить в магазин мехов. Она так любила меха. Примеряя перед зеркалом шубку из норки, она воображала себя одной из тех роскошных женщин, которых она видела за окнами дорогих ресторанов. Она представляла, как в шубе, рука об руку с Виктором, входит в ресторан, как подобострастно склоняются перед ними швейцары… Нина вздохнула и с сожалением повесила шубу на место. Может, все-таки попросить Виктора? Правда, он никак не хотел рассказывать, какими делами он занимается, но ведь это хорошие дела?..
Она взбежала по ступенькам на третий этаж. И тут заметила на двери бумажку. Печать следственного отдела УВД города Сочи. Квартира Виктора была опечатана.
Услышав шаги, Нина рванулась наверх. Остановившись на лестничной площадке двумя этажами выше, она затаила дыхание и осторожно выглянула вниз. Перед дверью квартиры стояли двое мужчин милицейской наружности. Внезапно один из них резко поднял голову, и Нина отшатнулась, чтобы не встретиться с ним взглядом. Ее сердце бешено колотилось. Эти двое могли прийти и за ней — существовала залитая кровью дяди Лео ванная в его тбилисской квартире…
С бьющимся сердцем Нина застыла на лестнице. Ей пришлось простоять не меньше часа, прежде чем она убедилась, что милиционеры ушли.
Оставив сумки на лестничной площадке, Нина выбежала на улицу. Поймав первую попавшуюся машину, она поспешила уехать отсюда, дальше, дальше…
Нина сменила еще две машины и высадилась в незнакомом месте. С одной стороны — заросли леса, с другой — спуск к морю. Оставив изумленного водителя гадать о мотивах ее поведения, Нина бегом устремилась к воде. Она продралась сквозь густой колючий кустарник и оказалась на берегу.
Волны медленно накатывались на шелестящую гальку. Свежий ветер трепал волосы Нины, охлаждая ее горящий лоб. Понемногу она успокоилась.
Судьба вновь сыграла с ней мерзкую шутку, не оставляя ее в покое, она кралась за ней по пятам и ядовито жалила в тот самый момент, когда ей казалось, что все наконец налаживается, что она обретает любовь и надежду. Она опять осталась без крова, без средств к существованию и попала в поле зрения милиции. Как и все, кто был связан с Виктором Орловым…
Нина с тоской следила за полетом чаек, проносившихся над самой водой и легко взмывавших ввысь. Как бы ей хотелось стать одной из таких вечно свободных птиц и проводить свою жизнь в полете, а не бродить по неуютной земле…
Лена сидела около своего подъезда в инвалидной коляске и кормила хлебными крошками воробьев.
«Как хорошо, что я живу на первом этаже, хотя… — она задумалась, — …что же здесь хорошего… если я живу на первом этаже, то мне судьбой предназначено стать инвалидом? Какая чушь».
Изголодавшийся, одни перья и черные угольки глаз, шустрый серый воробушек подлетел к Лене, нисколько не опасаясь, сел на ручку каталки и посмотрел в глаза Басовой одним из двух черных кружочков.
— Ты, наверное, больше других есть хочешь, раз за жизнь свою не беспокоишься.
Она размяла кусочек хлеба на ладони и медленно протянула ему. Воробей и не думал улетать. Птаха с деловым видом принялась склевывать корм с руки.
— Ты когда-нибудь поплатишься за свою доверчивость.
Птица как будто поняла ее, схватила кусок побольше и слетела на асфальт.
— То-то, дружок.
Басовой овладело философское настроение, и она принялась размышлять о людях, делающих добро другим людям, животным и птицам. Этим добрым людям обязательно когда-нибудь воздастся.
По двору шел мальчишка лет десяти в ветхих штанах и фуфайке. Увидев, что какая-то женщина кормит птиц хлебом, он, не раздумывая, подбежал к ней:
— Тетенька, дайте мне.
Басова повернулась к мальчику.
— Ты хочешь есть? — Она протянула ему хлеб.
Мальчишка схватил подачку и, отойдя на несколько шагов, стал судорожно поглощать хлеб.
Она смотрела на него, и ей становилось дурно.
— Как тебя зовут?
Пацан оторвался от еды.
— Гена.
— А где твои родители?
— Сдохли.
Лена хотела подъехать поближе, но мальчишка сделал несколько шагов назад, сохраняя дистанцию.