Покинув свое пристанище, он вышел на воздух и тихо-мирно просидел на лавке с полчаса. Ему надо было дождаться, пока люди не заполнят улицы, тогда вычислить его будет весьма не просто, особенно если учесть его грим.
Быков так и не решил — избавиться ли ему от накладок или нет. Рано или поздно это придется сделать, так как они придут в негодность и будут навлекать подозрение. Но пока еще можно ходить, хотя кожа там, где контуры лица были изменены, чесалась ужасно.
Виктор быстрым шагом шел по улице, делая вид, что куда-то спешит.
Вскоре он понял бесполезность своего хождения и, остановившись на секунду, решил купить в киоске газету с бесплатными рекламными объявлениями.
Киоск стоял рядом с остановкой автобуса, а на противоположной стороне дороги градостроители разбили небольшой парк. Лучшего места для того, чтобы спокойно изучить объявления, Быков не видел.
Спустившись в переход, он увидел женщину в инвалидном кресле.
Бедняга сидела и плакала. Он стремительно приближался к ней. Глаза, наполненные болью, съедали его. Ему и в обычной-то жизни не было никакого дела до больных и хилых, а теперь он должен был спасать свою шкуру, и пропади они пропадом, все эти нищие, калеки, больные. Так он думал, шагая мимо в плотном людском потоке с газеткой под мышкой.
— Помоги-ите…
Быков услышал за спиной полустон-полувсхлип. Какое ему дело до этой несчастной? Он так и не понял, почему остановился.
Лена очнулась, когда кто-то пытался поднять ее. Голова болела немыслимо, ее тошнило.
«Сотрясение мозга», — подумала она.
Ощупав голову, она обнаружила несколько сгустков запекшейся крови.
Последнее, что она помнила, было сморщившееся от боли лицо Юли.
Почему она все это терпела? Они унижали ее, забирали пенсию. Но она была не одна. Может, поэтому? Почему она не жаловалась? Надеялась, что все наладится, и они заживут как настоящая семья. Она любила Генку, да и его «родители», когда были трезвы, были вполне сносными. А может, все дело в том, что ее не выпускали на улицу? Она не имела возможности пожаловаться. Постояльцы говорили, что она больна, что они ее родственники, и никто не проявлял беспокойства.
Когда она увидела крепкого мужчину, идущего прямо на нее, сердце ее сжалось. Лена была уверена, что это он, ее спаситель.
— Помогите, — жалобно сказала она.
Незнакомец подошел к ней.
Посмотрев на ее руки, он увидел, что они привязаны к ручкам кресла.
Справившись с путами, Быков хотел было откланяться.
— Это не все.
Он с удивлением посмотрел на женщину.
— Мое тело тоже привязано.
Тонкий черный провод не был заметен в складках одежды.
«Взялся развязывать — давай уж до конца, — сказал сам себе Быков. — Вот я стою и вожусь с этой несчастной, а люди идут и думают: „Что общего может быть у этого крепкого мужика с этой калекой? Кто он ей? Брат? Сват?“
Цепочка рассуждений привела его к неплохому умозаключению.
Кого заинтересует человек, толкающий коляску с инвалидом?
— Что с вами случилось, — поинтересовался Быков, — у вас вся голова в крови?
Лена не стала молчать, а на что ей надеяться?!
— Меня выкинули из квартиры.
При слове „квартира“ Быков напрягся. Он пристально посмотрел на нее.
— Я как раз ищу себе угол. Их много?
— Мужчина, женщина и ребенок.
— Семейство?
— Что-то в этом духе.
— И как давно вас выставили на улицу? — поинтересовался боксер, разминая пальцы.
— Сегодня ночью.
— Не пустите на недельку квартиранта?
Он улыбнулся, демонстрируя крепкие белые зубы.
Улыбка Лене понравилась.
— Звони, — шепотом скомандовал Быков, прислонившись к стене так, что его невозможно было увидеть из квартиры, не выглядывая в коридор.
Она, чуть улыбнувшись, послушно постучала.
— Кто? — услышали они грубый мужской голос.
— Это я, — тихо прошептала Лена, откатываясь назад.
Дверь резко распахнулась.
— Жива, безногая, слава Богу! — воскликнул Гоша и шагнул через порог.
Быков нанес удар вполсилы, но этого было достаточно, чтобы сбить Гошу с ног. Не ожидая, пока тот очухается, Виктор добавил ему еще ногой, после чего, схватив за штаны, выволок на улицу.
Появившуюся на шум Юлю он отправил вслед за Гошей. Попытка завизжать была немедленно пресечена легким щелчком в лоб.
Генке дали возможность удалиться подобру-поздорову. Никто из троицы не смел и пикнуть. Они знали, что такое сила, они сами применяли ее и только ее и уважали.
— Прошу. — Виктор даже не запыхался.