— Да… плохо, что мы не знаем истинного положения… А я-то думал… — До слуха Быкова донесся судорожный вздох Чехова.
— Я как раз занимаюсь тем, что борюсь за восстановление истины. Борюсь всеми доступными мне средствами. Но мне трудно делать это одному… Мне нужны деньги.
— Я сделаю то, что нужно… я готов помочь!
…Через пару минут Быков вышел из телефонной будки, заручившись согласием Чехова приехать к Чижикову, взять у него деньги и доставить их в Сочи, передав в аэропорту молодой девушке, которая будет держать букет из трех белых и четырех красных роз.
— Все, хватит гудеть. Поехали на блатхату. Там у нас девочки, вино… Прикинь — все вокруг джакузи забросано презервативами… повеселимся на славу! — заливался Батон.
Боков встал из-за столика. Он слегка покачивался от обилия выпитого в ресторане, но держался неплохо. Казбек принял меньше, потому как знал, что в любую секунду может начаться дебош.
— Я готов. — На лице Бокова, исполосованном несколькими шрамами, промелькнула сытая ухмылка. Он намеревался испытать сегодня все доступные виды удовольствий и заниматься этим, покуда у него хватит сил. Он повернулся к гориллоподобному напарнику: — Пошли. Сегодня мы гуляем.
В двенадцать часов дня Казбек вышел из блатхаты в состоянии приятной истомы. Он великолепно провел время. Полностью снял стресс. А ведь напряжение, которое он испытывал, было нешуточным. Он старался продемонстрировать хладнокровие всем и каждому, но у него было весьма пакостно на душе, когда москвичи шмонали его, прежде чем провести к Вовке Батону. Все были обвешаны стволами, и не дай Боже ему рыпнуться. Неприятные ощущения. Они привезли на продажу свои фильмы и хотели сдать десяток плешивых картин, где он, а точнее — дарованный ему матерью-природой аппарат, выступал на ведущих ролях.
Деньги в этой сфере вращались очень неплохие, и это на фоне все повышающегося спроса на отечественную порнопродукцию.
Сунув руки в карманы, Казбек медленно брел по улице. Столичная Москва вызывала в нем особое чувство. Екатеринбург тоже был немалым городом. Но по сравнению с Москвой он все же был провинцией.
Москва обладала иным, ни с чем не сравнимым качеством… Адутов шел и всем своим существом ощущал, насколько больше здесь всякого рода возможностей… Если бы только он мог расставить свои сети… Но он прекрасно знал, что город давно и жестко поделен и что даже сборщиков пустых бутылок контролируют, собирая с них дань. И малейшая попытка вмешательства в эти дела будет немедленно пресечена.
„Екатеринбург — это все, что мне реально светит. Может, потом я сумею перебраться в Москву… но сейчас мне рано даже мечтать об этом“, — уныло подумал Адутов. И тут же взбодрился, заметив проходящую мимо симпатичную девушку. Он улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ, и настроение у него улучшилось. Он вновь ощутил себя завоевателем, который может добиться в этом городе успеха.
Не грех и помечтать… На большее он замахиваться не мог — он вовсе не желал, чтобы ему открутили голову.
Но что-то помельче вполне можно провернуть. Чтобы кровь поиграла.
…У магазина „Польская мода“ шла бойкая торговля цветами, мороженым, помидорами и апельсинами, а также печатной продукцией: книгами, газетами, журналами.
От нечего делать Казбек заглянул внутрь… В магазине женщины концентрировались у отдела бижутерии, какие-то туркмены примеряли кожаные пальто. Повсюду люди, люди, люди. „Взять бы автомат, да и расшмалять их всех, волков“, — подумал качок. Подобные злобные мысли время от времени посещали его при виде большого скопления людей. Он и сам не понимал, откуда это берется. Но когда он разглядывал снующих людей и представлял, как, подкошенные автоматными очередями, они падают, истекая кровью и пытаясь с выпученными глазами увернуться от пуль, он испытывал нечто похожее на оргазм. Граница между фантазией и реальностью стиралась в сумеречном сознании бандита…
Он задержался перед пунктом обмена валюты на первом этаже универмага. Рядом крутились двое карманников — Казбек сразу вычислил их наметанным глазом. Заметил он и пару женщин, предлагавших обменять валюту по чуть более выгодному курсу. В общем, обычная картина.
Адутов прищурился. В голове у него созревал план. Впрочем, он не отличался долгим переходом от слов к делу. Особенно когда речь шла о насилии или наживе.
Он нащупал в кармане деньги, вытащил сотню долларов и подошел к одной из женщин.
— Поменяешь? — вполголоса осведомился он.
Выхватив из рук Адутова американскую купюру, женщина мгновенно отсчитала рубли. Он выгадал на более благоприятном курсе около двух долларов. Но самое главное — ему хватило мгновения, чтобы краем глаза заглянуть в бумажник женщины. В нем должно были уместиться несколько тысяч.