Имущественное положение царей и законы против роскоши
Как и все спартиаты, цари имели земельные участки, которые назывались клерами[25]. Однако помимо гражданской земли, которая не подлежала разделу и продаже, они владели так называемыми теменами — обширными участками на территории периеков[26]. Подобно гомеровским басилевсам (II. ХII. 313; Od. VI. 293; ХVII. 299), цари получали лучшие участки земли, и, в отличие от клеров рядовых граждан, эти темены[27] были их безусловной собственностью. По свидетельству Ксенофонта, «Ликург… постановил выделять (царю. — Л.П.) во многих городах периеков участок земли такого размера, чтобы, с одной стороны, царь не был лишен необходимого, а с другой — не превосходил бы других своим богатством» (Lac. pol. 15. 3. Пер. Л.Г. Печатновой)[28].
Не исключено, что обычной практикой была сдача этих царских теменов в аренду периекам. Регулярные доходы с земельных наделов, возможно, являлись основой экономического процветания спартанских царей. Цари также вполне могли увеличивать свою недвижимость, скупая земельные участки в областях периеков[29].
Кроме недвижимости, которая составляла главное богатство царей, в их распоряжении были большие денежные средства. Так, Платон среди прочих доходов спартанских царей упоминает и о «царском налоге» (βασιλικο;Ɐ φοωροⱯ), который лакедемоняне выплачивают своим царям. Под лакедемонянами в данном контексте, конечно, имеются в виду периеки[30]. Философ утверждает, что этот налог являлся весьма значительным (Alcib. I. 123 А). Еще одним существенным источником доходов царей могла служить монополия на владение и разработку на территории Лаконии месторождений железной и медной руды, из которой изготавливалось военное вооружение, в том числе медные щиты (Xen. Lac. pol. 11.3). Хотя прямых указаний источников нет, отметим однако, что для древних монархий монополия на природные богатства страны не является чем-то исключительным. Например, македонские цари обладали монополией на владение строевым лесом.
Спартанские цари кроме денежного налога с периеков получали и натуральные продукты. Так, после жертвоприношения им доставались шкуры и часть мяса жертвенных животных (Her. VI. 56–57; Xen. Lac. pol. 15. 3). Ксенофонт сообщает еще об одном натуральном налоге в пользу царя — от каждого приплода свиней царь получал поросенка (Lac. pol. 15. 5)[31]. Содержание царского дома отчасти возлагалось на всю общину. Известно, что басилевсы питались на общественный счет (Her. VI. 57). Они также получали немалую часть военной добычи, скорее всего десятую ее часть (Her. IX. 81; Polyb. II. 62; Plut. Ages. 19). Таким образом царские дома в Спарте приобрели со временем значительные богатства (Xen. Lac. pol. 15. 6). Запрет на частное владение золотом и серебром, вероятно, их не касался (Plut. Lys. 17).
Стремлением сохранить все накопленное имущество внутри царского дома объясняются, по-видимому, и случаи женитьбы царей на близких родственницах. Так, Анаксандрид II (время правления — около 560–520) был женат на собственной племяннице, дочери своего брата (Her. V. 36–40; Paus. III. 3. 7). Как предполагают некоторые исследователи, нежелание царя развестись с ней по требованию эфоров, возможно, объясняется не столько любовью Анаксандрида к своей супруге, сколько стремлением сохранить имущество жены внутри семьи. Царь Леонид I (время правления — 490–480) также был женат на своей племяннице по имени Горго. Она была единственной наследницей царя Клеомена I, брата Леонида по отцу (Her. V. 48). Иногда ради сохранения имущества внутри семьи женились и на собственных тетках. Например, Архидам II (время правления — 469–427) был женат на своей тетке по отцовской линии по имени Лампито. Она была единственной наследницей царя Леотихида II (Her. VI. 71).
Наши сведения о богатстве спартанских царей относятся в основном к периоду эллинизма, однако нет никакого сомнения, что и в более ранние времена сами цари и их ближайшие родственники обладали значительным имуществом и являлись наиболее состоятельными людьми в Спарте. Об этом свидетельствуют, например, огромные штрафы, к которым присуждали царей во время судебных разбирательств. Так, Плистоанакта в 446 г. приговорили к штрафу в 15 талантов (Schol. ad Aristoph. Nub. 858 f.), а Агиса II в 419 г. — к 17 талантам (Thuc. V. 63; Diod. XII. 78). Сам факт взимания с царей денежных штрафов — явное свидетельство того, что, по крайней мере уже в V в., спартанские цари имели право приобретать деньги и хранить их у себя в домах[32]. Штрафы, к которым присуждались цари, были, вероятно, соразмерны их состоянию.
О богатстве царских домов можно судить и по такому явному признаку, как содержание конюшен и лошадей. Так, царь Демарат (время правления — около 515–491) одержал победу на Олимпийских играх, управляя собственной квадригой (Her. VI. 70). Известно, что и сестра Агесилая II Киниска также выставляла четверку скаковых лошадей на состязании в Олимпии (Xen. Ages. 9. 6).
25
Спартанские клеры вместе с приданными им илотами в правовом отношении скорее рассматривались как государственная собственность, отданная в бессрочную аренду, чем безусловно частная. В Спарте до закона Эпитадея (начало IV в.) была запрещена купля-продажа земли даже в таких замаскированных ее видах, как дарение и завещание (Plut. Agis 5). По свидетельству Плутарха, первоначальное деление на клеры осуществил Ликург (Lye. 8). Наделяя всех граждан одинаковыми земельными участками, клерами, Ликург, по-видимому, надеялся, что равная экономическая база окажется надежной основой для политического равенства. Но не вся земля на территории Лаконии и Мессении была национализирована Ликургом и подвершу-та уравнительному распределению среди всех спартанских граждан. Речь, вероятно, шла только о так называемой гражданской земле (Polyb. VI. 45. 3). В самом общем приближении можно только сказать, что под гражданской землей, по-видимому, надо понимать землю, полностью контролируемую государством. В качестве таковой она в любой момент могла быть конфискована для нового передела. Государство, сколько могло, сохраняло и отстаивало принцип полной неотчуждаемости земли — принцип, при котором земля всегда должна была оставаться в одном и том же роде, не дробясь даже между наследниками.
26
Спартанское государство, примерно к середине VIII в. покорив всю территорию Лаконии, образовало что-то вроде лакедемонской симмахии, куца вошли все находящиеся там полисы периеков. В этом политическом объединении Спарта монополизировала государственное управление. Полисы периеков на территории Лаконии представляли собой полуавтономные общины, полностью лишенные внешнеполитической инициативы. Но внутреннюю автономию, хотя и в несколько урезанном виде, спартанцы общинам периеков оставили. Это значит, что все города периеков продолжали оставаться полисами с функционирующими там народными собраниями и полисными магистратурами. Хотя точная численность периекских общин — 24 — зафиксирована только для римской эпохи, но, скорее всего, их было примерно столько же и в более ранний период (ср.: Her. VII. 234. 2).
27
Слово
28
Аналогичная ситуация с земельными наделами существовала в Риме царскою периода. Часть захваченных земель изымалась из общественного пользования и предоставлялась царям. Такие участки назывались «царскими клерами», в отличие от общественного достояния, и ими цари могли распоряжаться по своему усмотрению (Dionys. III. 1).
29
По-видимому, не только цари имели возможность приобретать участки на территории, принадлежащей периекам. Согласно традиции, уже в V в. накопление дополнительной земельной собственности привело к серьезному неравенству в богатстве среди спартиатов (Her. VI. 61.3; VII. 134.2; Thuc. I. 6.4; Xen. Lac. Pol. 5. 3; 6.4; Hell. VI. 4.10–11, Arist. Pol. II. 6. 10. 1270 a 18).
30
Власть спартанских царей равномерно распространялась как на самих спартиатов, так и на периеков, чьими военачальниками они являлись. Это позволяло регулировать отношения между полноправной общиной, каковой являлась Спарта, и подчиненными ей общинами периеков. Цари выступали посредниками между центром и миром периферийных полисов.
31
Некоторые исследователи в своих предположениях заходят слишком далеко, считая, например, что источником доходов для царей служили и рынки, которые рассматривались как их собственность. Утверждают также, что цари контролировали всю внешнюю торговлю, и даже называют архаическую Спарту в ту пору, когда она еще не лишилась своих восточных рынков, «коммерческой монархией».
32
Частным лицам за хранение золотых и серебряных монет в собственных домах грозила смертная казнь (Plut. Lys. 17).