— Мертвые — живы, — возразил Иаир.
Спартак так резко обернулся, что веревка натянулась и стала душить его. Он пытался ухватить ее и подтянуть к себе, но та, что связывала его запястья, была специально слишком короткой.
Иаир помог ему, ухватив веревку зубами и ослабив ее.
Легионер яростно завопил и несколько раз ударил целителя древком копья.
Идти стало легче. Перед глазами расстилалось бескрайнее море.
— Дак мог убить меня, но предпочел умереть, — сказал Спартак.
Они остановились на пристани, и первых рабов уже повели к пирсу. На их головы сыпались удары. Рабы падали, и их сбрасывали в трюм.
— Почему этот дак не убил меня? — продолжал Спартак.
Он не смотрел на Иаира. Не ждал ответа.
— Я видел его серые глаза, — продолжал он. — Я больше не мог сопротивляться. И тогда он взревел и оставил мне жизнь. Почему?
— Об этом знает только Единый Бог, — ответил Иаир.
Наступил черед Спартака взойти на корабль.
Рабов били бичами и древками копий. Один легионер схватил Аполлонию и швырнул ее на палубу, а Спартака и Иаира столкнули в трюм на кучу тел.
Воздух, которым они дышали, был влажным и плотным. Пахло рвотой и мочой.
Спартак и Иаир прижались друг к другу.
— Единый Бог… — начал Иаир.
— Дак предпочел умереть свободным человеком, — ответил Спартак.
— На это была воля Единого Бога, — повторил Иаир.
— Я хотел бы умереть, как дак! — воскликнул Спартак.
15
Спартак стоял, обнаженный, прикрыв руками низ живота, со связанными руками и ногами. Другой веревкой он был привязан за шею к столбу посреди возвышения, по которому расхаживал работорговец Пакий.
Это был невысокий, толстый и подвижный человек. Он указывал на Спартака.
— Граждане Рима, — кричал он хриплым голосом, — посмотрите, что мне удалось раздобыть у греков на Делосе!
Он расхохотался.
— Вы когда-нибудь видели более совершенное, более сильное тело?
Он подошел к Спартаку и дотронулся сначала до торса, потом до бедер фракийца, все мышцы которого напряглись.
— Вот тело гладиатора, самой природой предназначенное для великих игр в Риме! — продолжал Пакий.
Подойдя к краю возвышения, он посмотрел на толпу, теснившуюся между Палатином и Тибром. На Бычьем форуме было выстроено несколько помостов, и каждый день здесь шла торговля рабами.
Рабов привозили изо всех провинций республики, побежденных Римом и подчинившихся ему. Победители забирали мужчин, женщин и детей и продавали их на Делосе или здесь, в Риме, где были самые высокие цены и где любили тела чужеземцев, как пресытившийся изысканными яствами любит острый перец.
— Вместе с ним я продаю еще двоих! — воскликнул Пакий, указав на Иаира и Аполлонию, сидевших на корточках и привязанных к столбу.
Аполлония обхватила руками колени. Иаир невозмутимо смотрел прямо перед собой.
Пакий схватил их за волосы, приказывая встать. Он задрал тунику Аполлонии, обнажив ее тело, и сказал, что она — жрица Диониса, прорицательница, и все ее тело — это один ласковый, дарующий наслаждения рот.
— А этот, обрезанный, знает все секреты исцеления. Он высушивает язвы и залечивает раны.
Пакий подошел к краю сцены и раскинул руки.
— Если кто-то из вас когда-либо видел на этом рынке лучший товар, пусть выйдет вперед! Я продаю троих за тридцать талантов. Гладиатора-фракийца Спартака, тело которого, красивое, сильное и гибкое, напоминает скульптуру Праксителя. Женщину, Аполлонию, которая приласкает любого, кто попросит. Иаира-еврея, который избавит вас от расстройства желудка и удалит гнойники! И за всех троих — тридцать талантов!
Пакий пристально всматривался в публику.
— Они доставлены сюда из Делоса. Я купил их у тех, кто их поймал и нам известно, что они могут. Этот победил самого сильного из даков, эта за два дня предсказала бурю и тем самым спасла мое судно. Наконец, этот поставил на ноги моряка, которому упавшая мачта сломала спину. И за всех троих — тридцать талантов!
К возвышению подошел мужчина. Двое молодых людей с обритыми головами в полураскрытых туниках прокладывали ему путь среди пестрой толпы, в которой были женщины с напудренными лицами, подведенными черной краской глазами, зелеными губами и волосами, выкрашенными в красный цвет, и юноши с холеными телами, тершиеся мускулистыми ягодицами о животы бритоголовых и безбородых римлян.
Одни колебались: прежде чем выложить деньги, они хотели осмотреть обнаженных рабов, пощупать их, потребовать, чтобы они показали зубы или оттянули крайнюю плоть. Другие приходили сюда ради девочек, которых выводили обнаженными в доказательство того, что они не достигли половой зрелости, и их можно развратить, научить всем порокам, а потом перепродать в лупанарий на Велабре. Там они будут стоять, накрашенные, в открытых туниках, на порогах грязных комнат, предлагая себя за гроши. И многие, даже среди самых богатых граждан, будут наслаждаться зловонием, исходящим из их ртов, которое ценится так же высоко, как гарум,[3] вонючая приправа, смесь крови, потрохов, яиц и гнилой пищи.
3
Гарум — соус из крови и потрохов морских рыб. Популярная среди состоятельных римлян приправа.