Но Рим был как женщина. Он ждал, соблазнительно раздвинув ноги. Осталось только завоевать его и проникнуть в него.
Вот что они говорили, о чем мечтали.
Однажды утром мы услышали барабанную дробь, а затем увидели черную линию легионов на горизонте.
И люди, вместо того чтобы послушать Спартака, взвыли от радости, потрясая оружием. Теперь у них были хорошие римские мечи, шлемы, копья. Они пойдут, говорили они, и обратят римлян в бегство. Убьют легатов, преторов, консулов. Оставят в живых несколько сотен пленных и поведут в Рим, где заставят сражаться на арене и покажут эти игры городским рабам.
Спартак попытался помешать им.
Он встал перед ними, раскинув руки. Но разве можно было сдержать такой поток?
Стадо бросилось вперед.
Боги ослепили их.
Спартак вернулся ко мне.
— Иди к лесу, Курий, спасай свою жизнь! — сказал он мне.
Потом подошел к коню и резким ударом меча рассек ему шею, заявив, что в случае победы его воины заберут хороших коней у римлян, а в случае поражения он не будет нуждаться и в своем.
Кровь животного брызнула на нас.
— Мне больше не нужен конь, — сказал он. — Боги заберут меня.
Я последовал за ним.
Он шел к побоищу, завязавшемуся на берегах Силара.
Внезапно он бросился бежать, подняв меч и крича:
— Защищайся, Красс!
Я увидел впереди римлянина в золоченых скульптурных латах, окруженного центурионами, ликторами и знаменосцами.
Но Спартаку никогда не удалось бы приблизиться к проконсулу.
Он убил многих солдат, а также двух центурионов, сопровождавших Красса, которые бросились на него.
Потом я увидел, как он упал на колени. Должно быть, дротик или стрела попали в ему в бедро.
Никто, даже бог, не мог бы спасти его от смерти.
Я начал медленно отступать.
Я видел, как Спартак сражался, стоя на коленях, один в гуще нападавших, которые вдруг расступились, подняв окровавленные мечи.
Я бежал до склонов горы Альбурно.
Я углубился в лес из невысоких дубов и оливковых деревьев, добрался до самой вершины.
Я видел равнину, покрытую мертвыми телами. Воды Силара медленно уносили сотни тел.
Тех, кому не посчастливилось умереть в бою, римляне связали и гнали как скот, подгоняя ударами бичей.
Сейчас, когда война Спартака была окончена, они снова стали скотом.
Курий долго молчал, а потом поднялся:
— Иаир, — сказал он, — пусть люди помнят, что мы были свободными. Побежденными, но свободными.
Он позволил мне положить руку ему на плечо.
ЭПИЛОГ
ВЕСНА, 71 Г. ДО P. X
Единый Бог, мой Владыка Справедливости, Ты хотел, чтобы я видел и помнил казнь, учиненную проконсулом Лицинием Крассом над восставшими и побежденными рабами. Их было больше шести тысяч. Тогда, под пронзительно синим небом, в ярком свете весенних дней, с ними поступили так, как никогда не поступают с животными.
В хижине, находящейся в поместье легата Фуска Салинатора, Курий сказал мне, что римляне не зарезали и не искалечили пленников на поле сражения, а связали их между собой.
С вершины горы Альбурно он видел, как это покорное стадо тронулось в путь под ударами бичей по направлению к Аппиевой дороге и Капуе.
Покинув склоны, поросшие дубовыми и оливковыми деревьями, Курий спустился в долину, держась подальше от Аппиевой дороги. Он не стал заходить в Капую, а направился прямо к поместью Гая Фуска Салинатора, где думал найти меня.
На всех дорогах, ведущих в Капую, он видел рабов, которые валили деревья, рубили сучья, выпиливали большие доски и делали из них кресты.
Он видел, как кузнецы несли мешки с длинными заостренными гвоздями. Он знал, какая позорная участь ждет рабов, сбежавших от своих хозяев.
Я не сказал о Курии ни Аполлонии, ни Посидиону. Они жили в строениях поместья, предназначенных для вольноотпущенников.
Посидион читал, писал, преподавал как мирный греческий ритор.
Аполлония возносила молитвы Дионису и богам.
Я вылечил легата Фуска Салинатора. Как только у него появились силы говорить, он сказал, что даст мне свободу, я буду его целителем и волен уходить и приходить, когда мне заблагорассудится. Если мне захочется, я могу пойти в Капую, чтобы купить там растения, снадобья, яды, которые мне необходимы.
Я был под его защитой. Он подарил мне кольцо, на оправе которого была выгравирована буква «S».
Однажды весенним утром по дорогам, которые расходились как ветки от ствола — от Аппиевой дороги, — я пришел в Капую.