Я видел кресты, воздвигнутые по обеим сторонам дороги.
Я слышал удары молотка и крики.
Я видел, как солдаты били пленных, заставляя лечь на крест и раскинуть руки.
После этого рабов приковывали к кресту, вбивая гвозди в лодыжки и запястья.
Затем кресты поднимали с помощью веревок, и вдоль Аппиевой дороги вырастала страшная изгородь, которая терялась далеко за горизонтом.
Связанное по рукам и ногам стадо шло за своими палачами.
Каждый день распинали первые ряды рабов, по несколько сотен. Остальные ожидали своей очереди, которая могла наступить на следующий день или через неделю.
Позже я узнал, что некоторые пытались пробиться в первые ряды, умоляли солдат, чтобы те убили их, прежде чем прибивать гвоздями, чтобы избежать агонии, а другие отступали, оттягивая момент, когда солдаты схватят их и положат на крест.
Последние, наверняка, верили, что проконсул Лициний Красс откажется от замысла казнить всех пленных и ставить кресты от Капуи до Рима, возводя аллею своего триумфа.
Питий говорил, что этот человек был упрямым шакалом и ничто не могло его остановить. Он хотел любой ценой заставить своего соперника Помпея, — который уничтожил последний отряд рабов и повторял: «Красс победил один раз, а я, Помпей, вырвал заразу с корнем!», — видеть, слышать и чувствовать его триумф.
Аппиева дорога была вся уставлена крестами. Крики казненных не умолкали. От Капуи до Рима звучал один протяжный стон. Его заглушало только карканье хищных птиц, круживших над крестами, и вой бродячих собак. Они прыгали, пытаясь дотянуться до окровавленной плоти. С близлежащих гор сошли волки, обезумевшие от запаха смерти, исходящего от тысяч крестов.
Кресты давили на меня всей своей тяжестью, и я согнулся, как старик. Той весной люди, казалось, разделялись на тех, кто сгибался, и тех, кто, веселый и бодрый, продолжал ходить прямо.
Каждый раб и даже вольноотпущенник отныне ходили опустив глаза.
Но и это не уберегало их от насмешек, тычков и ударов, которыми награждали их граждане Рима, прежде всего солдаты, гордые, наконец, получившие подтверждение своего могущества.
Я не вернулся в Капую. Я больше не пошел по этим дорогам, откуда был виден лес крестов вдоль Аппиевой дороги.
Я затворился в маленькой комнатке, которую дали мне при входе в здание, предназначенное для вольноотпущенников.
Здесь меня окружала тишина. Лишь иногда до меня доносились звуки жизни: пение, смех, гневные выкрики. Но каждый чувствовал, что тень креста омрачает его собственную жизнь, а каждый удар молотка наносит рану и ему.
Страх сжимал горло.
Я хотел, я должен был рассказать, что произошло.
Чтобы людям запомнились не только крики боли, кресты и проигранная война Спартака, но и для того, чтобы они не забывали о радости быть свободными, избегнуть участи животного и познать человеческую надежду, пусть зыбкую.
О Единый Бог, Владыка Справедливости, Ты, который знает и видит, сделай так, чтобы крест страдания стал крестом надежды!