— Благородное поведение фракийцев унизительно для нас! Этим они выразили свое удовлетворение победой. И как же не проявить уважение к римскому полководцу, который позволил им истребить целый легион!
Долабелла спокойно выслушал Суллу.
Будем же справедливыми, всемогущий Сулла, оценивая поступки врагов. Они, наверно, были довольны, что победили нас. Но они могли выразить свое удовлетворение и другим способом — по нашему примеру. Мы, властители мира, величие которых обязывает нас быть великодушными к побежденным, не удовлетворяемся одним только сознанием победы. Мы связываем знатных пленников и в таком виде ведем через весь Рим, всячески поощряя злорадство толпы. Это позорное зрелище называется триумфом победителя. И венчает его славу. Если нам, цивилизованным людям, умеющим ценить человеческое достоинство, когда это касается нас, прилично унижать других, то фракийцы, будучи варварами, должны были поместить нас в клетки, как пойманных зверей, и возить по своим селениям. А они держались с нами, как с людьми, которые попали в беду, не злорадствуя над нашим несчастьем. Чтобы нас никто не оскорбил, они ночами вели нас по дороге, в сопровождении почетной свиты, пока не достигли земли дентелетов.
Сулла помолчал и вынес свой приговор:
— Я недоволен тобой. Ты обязан был спасти моих воинов.
Долабелла сказал:
— Только бессмертные боги могли бы это сделать.
Сулла почувствовал, что его кожа снова начинает зудеть.
— Не слишком ли дерзко ты оправдываешься в гибели легиона, Помпедий Долабелла? По-твоему выходит, что и я бы их не спас? Так получается?
Долабелла предпочел притвориться, что не заметил в его словах еле сдерживаемого гнева и тихо ответил:
— Не трудно сейчас сделать меня виновником катастрофы. Но если бы ты был на моем месте... не знаю, что могло бы быть... и смог ли бы ты что-нибудь сделать... Фракийцы, неожиданно налетевшие на нас... это были не люди, это был вихрь, ураган, ломавший ветви и вырывавший деревья с корнем...
— Ты больше не мой военачальник.
Долабелла спросил:
— Следовательно... и ты больше не мой повелитель... Могу ли я тогда удалиться в свое имение в Лациуме?
— Можешь. И никогда больше не появляйся в Риме!
Прошло около года. Римляне тщательно готовились к новому походу во Фракию. Они утвердили свое владычество над пеонцами, чтобы не последовало никаких неприятных неожиданностей с их стороны. И только тогда, заручившись поддержкой верных Риму фракийских вождей, вступили на землю медов. Первый римский лагерь был разбит вблизи Стримона, по обоим берегам одного из его крупных притоков. Римляне располагали месячным запасом овса и ржаных сухарей. Обеспеченные продовольствием и водой, воины, по-видимому, собирались надолго остаться здесь, что не сулило медам ничего хорошего. Нетрудно было предположить, что пришельцы намереваются создать здесь хорошо укрепленную базу, с которой будут посылать карательные отряды для усмирения этого неспокойного края, ибо, явившись на эту землю, они не ждали от ее жителей проявления добрых чувств.
На валу, окружавшем лагерный ров, в четырех углах были возведены наблюдательные башни, с которых днем местность далеко просматривалась. Ночью римляне выставляли секретные посты. Таким образом, неприятель не мог приблизиться к ним незамеченным.
Когда лагерь уже был построен, Мукапор с некоторым запозданием собрал военный совет, чтобы обсудить, как сделать присутствие римлян менее приятным. О взятии хорошо укрепленного лагеря не могло быть и речи.
После заседания совета Мукапор встретился со Спартаком наедине. Спартак сказал ему:
— Для начала нам нужны люди, которые умеют двигаться бесшумно.
Мукапор покрутил ус, раздумывая:
— Есть у нас, конечно, такие... Каждый, кто воровал кур или коней, знает, как к ним подбираться, чтобы ни писку, ни визгу...
— Если бы найти душ сто-двести...
— И тысяча найдется!
— Тогда нам хватит, чтобы покончить со всеми римскими секретными постами!
Пока римляне укрепляли свой лагерь, Спартак думал о таранах, которыми пользовались войска царя Митридата, когда надо было взять укрепленный город. Воины дотаскивали эти могучие сооружения до самых крепостных стен.
У фракийского войска не было таранов. Но их могли бы заменить десятиметровые лестницы, которые нижним концом закреплялись бы у края рва, а другим упирались бы в вершину насыпи. Двое держали бы лестницу внизу, чтобы она не раскачивалась, а несколько человек одновременно могли бы быстро взобраться на вал. Двухсот лестниц, приставленных к одной из стен, хватило бы для того, чтобы все войско медов за две-три минуты оказалось внутри лагеря.