Убийство восьми тысяч самнитов среди бела дня возле храма почитаемой богини было совершенно не только ради удовольствия Суллы. По его замыслу оно должно было укрепить могущество Рима — властителя мира. С точки зрения Суллы, оно морально оправдывало и все последующие убийства знатных граждан, его противников. И поэтому было причислено к великим его деяниям.
Сулла был способен глубоко уважать что-либо и над этим же кощунствовать. Его военная палатка почиталась как святая святых, куда не должна была входить женщина, это было место размышлений перед сражениями, приносящими Риму победу. Но в ту же палатку после боя приводили комедиантов.
Аскет в походе, Сулла делил со своими воинами скромную пищу из ржаных сухарей и овсяной каши. А в мирное время он устраивал в своем триклиниуме роскошные пиршества, удивляя сотрапезников изделиями поваров, могущими удовлетворить чревоугодников с самым изысканным вкусом.
Неприступный диктатор во владетельном Риме и благодушный кутила на загородной вилле.
Убийца беззащитных противников и благодетель тех, кто помогал ему в самочинных расправах. Римская чернь — плебеи, бездельники, нищие — обожествляла его. Он устраивал для черни трехдневные празднества с обильным угощением. На празднествах он щедро раздавал одной рукой то, что собрал тысячами рук, захватив собственность своих врагов.
Вершитель великих подвигов и великих преступлений, если преступления можно назвать великими.
Почитаемый с раболепием и ненавидимый пламенной ненавистью.
Всемогущий человек, обладавший всеми присущими человечеству пороками.
Таков был Люций Корнелий Сулла, Счастливец.
Сулла был способен по достоинству оценить Спартака. Большой государственный деятель, даже если он тиран, способен замечать и уважать ценных для него людей. Он убивает слабых, тех, кого считает ненужным ему сбродом, и сильных, которые могут стать ему соперниками. Но он не уничтожает способных, когда уверен, что они могут быть полезны именно ему, и никому другому.
Вскоре Спартак был назначен центурионом в один из легионов Суллы. Ему вменялось в обязанность обучить сто воинов и командовать ими.
Он ежедневно приходил в казарму и знакомился с отданными ему под начало людьми. Постепенно запоминал их имена, но говорить с ними пока еще не мог. Спартак едва знал те короткие команды, которые нужны были для обучения воинов применению оружия при нападении и защите. Один из легионеров, уже участвовавший в походах в Элладу, понимал по-гречески, но Спартак избегал пользоваться его услугами, чтобы скорее научиться латинскому языку.
Наступил праздник. Занятий в казарме не было.
Ранним утром ясного весеннего дня Спартак пошел погулять по городу.
С первого взгляда Рим поразил Спартака тем, что прежде всего бросилось ему в глаза: Форумом, Большим цирком, храмами, красивыми базиликами, лавками, рынками, белыми патрицианскими дворцами, расположенными на Палатинском холме среди пышнозеленых садов. Здания и деревья отчетливо вырисовывались в чистом воздухе.
Тихий ветерок, веющий с холма, разносил по улицам города благоухание белых цветов, распустившихся на вечнозеленых миртах, и тонкий аромат олеандров, одетых в легкие светло-розовые одежды, стыдливо прячущихся в тени высоких пиний.
Спартак шел, опьяненный праздником цветения, захваченный красотой этого, еще вчера незнакомого ему, мира.
Он смотрел вокруг и понимал только одно — все это никогда не станет для него своим. Все тут было для него чужое.
И празднично нарядные дворцы. И безупречно чистые улицы. И патриции с плавной походкой, с гордой осанкой, в тяжело спускающихся с плеч белых тогах, обшитых по краям пурпурным галуном. И матроны, обвитые невидимыми вуалями благоухания, с достоинством возлежащие на задрапированных шелком носилках, которые несли на своих плечах статные рабы.
В этом мире, где было просторно и чисто, среди торжественной красоты жили выхоленные, беззаботные люди, к которым относились слова: "Noli me tangere civis romanus sum". ("Не тронь меня, я — римский гражданин").