Открыв глаза и глянув на освещенный солнцем верхний угол противоположной стены, юноша понял, что уже довольно поздно. Он сбросил покрывало и проворно спрыгнул с постели, как привык это делать в годы детства и ученичества. Вышел на террасу, оперся о деревянные перила. Утренний ветерок легко играл огненно-золотистыми прядями его волос, спадавших почти до плеч. Пробивавшийся на верхней губе и щеках нежный пушок делал розовую кожу более темной, сообщая красивому, одухотворенному лицу затаенную мужественность.
Все здесь было ему знакомо. И сейчас он радовался, что перед ним снова родные просторы. Взгляд его синих глаз становился то задумчивым, когда он вспоминал прошедшие годы, то радостным, когда он смотрел на то, что его сейчас окружало. Фруктовые деревья в неглубоких лощинках согнули почти до земли отяжелевшие ветви, на которых плодов было больше, чем листьев. Выше, на открытых склонах, лоза прятала в пышно разросшейся листве еще незрелые виноградные грозди.
Все способное рождать, радовало изобилием.
На холмах, в долинах — всюду совершалось таинство созревания. Пологий склон доходил внизу до самого Стримона с его широкими излучинами. Высокие деревья по обоим берегам реки бросали тень на спокойные воды, и они казались местами зелеными, местами синими. Дальше река текла между просторными заливными лугами, поблескивая на солнце. За лугами, у подножия невысоких холмов, простирались темно-зеленые густые леса. А за лесами синели горы, затуманенные знойным маревом.
Глядя вокруг, Спартак как бы вбирал в себя всю эту красоту, открывавшуюся взору.
Вернувшись в комнату, он быстро оделся и спустился по каменной лестнице во дворе.
Светлый хитон из легкой шерстяной ткани легко спадал почти до бедер, обнажая правое плечо и руку. Перехваченный в талии узкой полоской более темной материи, он подчеркивал статность юноши, который недавно вышел из отроческого возраста и уже вступил в пору истинного возмужания.
Спартак направился к летней кухне.
Служанка, которая занималась приготовлением завтрака, поспешила поднять кувшин холодной воды, чтобы полить ему на руки. Но он приветливо кивнул ей, взял кувшин и отошел к ветвистой старой лозе. С удовольствием плеснул себе в лицо и повернул к хлеву. Оттуда вышла пожилая женщина с полным ведром молока. Еще мальчиком Спартак знал, что она умела надоить от любой коровы больше молока, чем другие доярки, могла расположить к себе самое упрямое животное. Увидев юношу, женщина остановилась на пороге и улыбнулась ему той самой улыбкой, которую он помнил с детства. Он подошел к ней, поклонился и заглянул в ведро с только что надоенным молоком. Чистейшая белая кипень поднималась, образуя что-то вроде купола. Женщина захватила немного пены указательным и большим пальцем и нарисовала на лбу юноши какой-то знак, как делала это, когда он был совсем маленьким и она по утрам встречала его у хлева с полным ведром.
Он наклонился, взял у нее ведро и досыта напился.
Потом двинулся дальше. Ни одна из собак не залаяла на него. Самая старая подбежала к нему и стала ласкаться, показывая остальным, что это — свой. Да они и без того уже видели, что вчера он вошел во двор не так, как входят чужие.
У навеса, где стояли телеги, пожилой работник тесал спицы, а рядом на стержне вращалось деревянное колесо; обод его был уже собран из нескольких дуг, но еще не стянут.
За домом, в приземистом открытом помещении старая работница расчесывала гребнем шерсть, а рядом с ней другая, совсем юная, ткала. Спартак, не останавливаясь, только чуть замедлив шаг, наблюдал издали, как она ткет. Она тоже, не прекращая работать, краешком глаза поглядывала на юношу.
С задней стороны кухни, под навесом, пожилой мужчина снимал шкуру с заколотого молодого барашка, который висел на крюке вниз головой. Другой рубил дрова на колоде возле амбара с пшеницей. Третий переносил на плече балки, укладывая их у стенки сарая.
Пестрый теленок выбежал из хлева, смешно подбрасывая задние ноги. Под одно из стропил хлева был поставлен чан для сбора дождевой воды.
Спартак шел босиком, и ему приятно было чувствовать под ногами слегка нагретую сыроватую землю.
За длинным амбаром терся спиной о ствол яблони-скороспелки грязный поросенок. Раньше времени созревшие червивые плоды мягко шлепались на землю. Поросенок тут же съел все свалившиеся яблоки, потом порылся пятачком в том месте, где они упали, и, ничего не найдя, медленно отправился к свалке. Там потревожил стайку воробьев, которые сновали по выброшенному из хлева дымящемуся конскому навозу и выбирали из него ячменные зернышки. Поросенок не собирался никому мешать, но своим приближением отогнал их на время. Впрочем, на широком дворе было еще чем поживиться и не только воробьям. Чуть поодаль, в куче прошлогодней соломы рылись куры. Они разбрасывали солому ногами, выклевывая из нее все то, что находили съедобным. Одна из собак налетела на них, они разбежались в стороны и тут же собрались снова, как только собака умчалась.