Казалось, она ожидала кого-то, на ее лице было выражение недовольства долгим ожиданием, что не предвещало вошедшему ничего хорошего. Спартак едва заметно вздрогнул, но не отступил, а продолжал стоять, пытаясь хоть как-то скрыть свою нерешительность.
Во взгляде патрицианки он читал холодное презрение и гордое равнодушие.
Она сказала:
— Ты можешь брать здесь все, что видишь. И то, чего не видишь — тоже. Только то, что во мне, твоим никогда не станет.
Спартак нахмурился:
— Этого мне и не нужно. Зачем мне твоя ненависть?
— Мстят не только ненавистью.
Голос ее был глубоким и сокровенным.
Спартак сурово посмотрел на матрону:
— Да, кроме ненависти есть еще презрение к нежеланному гостю, отвращение к жестокости других, примирение с бедой, которая приходит нежданно. И все, чем встречают нагрянувшего в дом врага, злодея, убийцу беззащитных людей.
В глазах патрицианки затрепетало что-то, похожее на удивление и недоумение. Ожесточение в ней притихло. Она забыла то, что хотела сказать, И против воли сказала совсем другое:
— Ты перечислил почти все, чем отличаетесь вы, люди Суллы, — начала она пламенно, потом вдруг остановилась и голос ее смягчился. — И все же я почему-то не могу себе представить, что и ты такой же, как все.
Что-то словно обожгло душу Спартака. Он сделал два шага и глухим голосом произнес, не отрывая взгляда от лица женщины:
— Ты не видела, что я делал как сулланец...
— Я хочу знать не о том, что ты делал, а о том, что ты собираешься делать здесь.
Справившись с волнением, она обернулась к рабыне, которая стояла справа, и, понизив голос, спросила на хорошем греческом языке:
— Удовольствуется ли этот полуроманизированный варвар тем, что находится перед его глазами, или захочет перерыть всю виллу?
Даже по тем нескольким словам, которыми Спартак обменялся с матроной, нетрудно было понять, что латынь — не родной ему язык, Он не замедлил убедить матрону, что это так — обратился к ней на изысканном греческом:
— Этот действительно полуроманизированный варвар удовольствуется бокалом сока, если не имеет ничего против гордая и высокомерная патрицианка.
Она вздрогнула, и этого нельзя было не заметить. Спартак подумал, что это произошло не от страха или смущения, потому что такие чувства не присущи ни патрициям, ни их женам. Это случилось, вероятно, от неожиданности — оказывается, варвар может говорить по-гречески совсем не хуже римской матроны.
Она шепнула что-то рабыне, которая стояла слева, и та быстро вышла. Потом снова обратилась к Спартаку:
— Сядь, чужеземец! — указала она жестом руки на кушетку у боковой стены. Он оглянулся, подошел и сел.
— Как ты попал в Рим? — чувствовалась, что патрицианка уже овладела собой.
— Это сказано верно: "попал Действительно, я здесь не по своей воле. Ты точно определила, что я варвар, поскольку для римлян варвары — все иностранцы, которые плохо говорят по-латински. А кому принадлежит эта вилла, в которой я имею честь находиться?
На ее лице появилась улыбка, в которой было и снисходительное высокомерие и легкое презрение:
— Разве это честь — войти в дом, не будучи приглашенным хозяйкой?
Он ответил с вызовом:
— Это честь для каждого, кто может войти сюда даже без приглашения, особенно, если он варвар.
Она посмотрела на него неприязненно:
— Скажи мне, что ты ищешь тут, и я тебе отвечу, найдешь ли ты это.
Спартак был ошеломлен ее дерзким спокойствием.
— Ответь прежде всего, кто ты?
— Я Лавиния, жена Квинта Медуллия.
— Кто этот Квинт Медуллий?
Матрона сделала гримасу, означавшую презрительное снисхождение:
— "Этот Квинт Медуллий" — из видного патрицианского рода и то, что ты его не знаешь, не мешает ему командовать легионом в Иберии против Сертория, самого опасного врага Суллы.
Спартак ответил скорее не на ее слова, а на ее скрытую издевку:
— До сих пор я знакомился преимущественно с теми патрициями, с которыми мне приходилось расправляться. Но хвала богам, придет время познакомиться и с остальными.
— Ты, наверно, и сюда пришел для расправы?
— Это моя обязанность — обязанность командира когорты из армии Суллы, которая преследует его врагов. Легат моего легиона сказал мне, что это вилла видного марийца.