Ему было оставлено право участвовать в излюбленном зрелище римской толпы, в которой смешались патриции, плебеи, менялы, ремесленники, вольноотпущенники, зеваки... Ему было оставлено право жить до тех пор, пока он будет поражать своих соперников. И он совершит множество подвигов и станет непобедимым на том поприще, где многие завершают жизненный путь уже при своем дебюте.
Спартака провели по длинному полутемному коридору с близко расположенными дверьми. В конце коридора сопровождавший его страж открыл ключом одну из них, ладонью легонько подтолкнул Спартака в комнату и снова запер дверь за его спиной. Вокруг были голые каменные стены.
Эта конура, в которой едва можно было свободно вытянуться, теперь становилась его жилищем. Здесь ему предстояло спать в перерыве между упражнениями по фехтованию, гимнастике и борьбе. Спать на застланном соломой полу, ничем не укрываясь.
А слева и справа от него в таких же каморках спали другие несчастные.
Пока Спартака вели сюда, он понял, что бежать из школы невозможно — здание было полностью изолировано от внешнего мира.
Просторное, мрачное помещение с низким потолком. Длинные столы — от стены до стены — и столь же длинные дощатые скамейки. Трапезная гладиаторов.
На столах — оловянные миски и ложки. За столами — люди.
Слуги — рабы и рабыни — разносят медные баки с похлебкой.
Люди жадно едят: слышно лишь позвякивание ложек да чавканье.
Спартака удивило, что никто не разговаривал. Объяснив себе это тем, что люди проголодались после тяжелых занятий, он обернулся к сидящему слева и спросил:
— Как тебя зовут?
Сосед не только не ответил, но сделал вид, что не слышит. С тем же вопросом Спартак обратился к соседу справа. Но тот еще ниже опустил голову, чуть ли не окуная бороду в похлебку. Главный надзиратель, заподозрив что-то, поспешил к месту происшествия. Он еще издали поднял кнут — общение друг с другом гладиаторам было строго запрещено. Спартак отложил ложку в сторону и глянул на надзирателя так, что тот остановился и замер, кнут бессильно повис в воздухе. Гладиаторы повернулись в их сторону, с интересом следя за этим молчаливым поединком. Но любопытство их было обмануто, кнут не опустился на плечи виновника. Они были разочарованы, потому что расправа надзирателя с нарушителем правил была единственным развлечением в этом мрачном и немом царстве. В глазах некоторых промелькнуло что-то похожее на симпатию к Спартаку, удивление его дерзостью, злорадство по отношению к посрамленному надзирателю. Это был проблеск постоянно подавляемого в людях человеческого начала.
Надзиратель несколько мгновений стоял в каком-то оцепенении. Его лицо, властное и жестокое, выражало недоумение.
Гладиаторы, сидевшие к нему лицом, почувствовали даже неловкость. Они видели, что надзиратель испугался, но понимали, что им, как нечаянным свидетелям его испуга, потом не поздоровится. Они опустили головы и снова стали хлебать, позвякивая ложками и глядя в свои миски.
Спартак медленно отвел взгляд от надзирателя. Надзиратель все понял, рука с кнутом опустилась. Ему показалось, что гладиаторы не заметили его позора, и он счел за самое разумное сделать вид, что не понял взгляда Спартака. Как будто между ними ничего и не произошло. Он повернулся и отошел. Но другие надзиратели, конечно, видели, что он проиграл в этой схватке с новым рабом.
Когда обед закончился, гладиаторы поспешили к дверям. Пока они шли в свои каморки парами и группами, то успели перекинуться словом по поводу необычного происшествия.
Некоторые из них были недовольны тем, что главный надзиратель не отхлестал нового раба, им хотелось видеть, как тот подожмет хвост, получив трепку за свою неслыханную дерзость. Но большинство были рады унижению ненавистного надзирателя. Они увидели, на что способен смелый человек, защищающий свое человеческое достоинство. И были горды за себя, потому что они тоже люди.
На следующий день во время обеда, когда гладиаторы были поглощены едой, Спартак повернулся к соседу и сказал ему что-то. Главный надзиратель издалека пригрозил ему кнутом. На эту немую угрозу Спартак громко ответил ему по-фракийски. Это было непереводимое на латинский язык проклятие, позволившее одному из гладиаторов понять, что новый раб — его соотечественник. Гладиатора звали Дизапор, и в будущем он станет лучшим другом Спартака.
В мрачное царство молчания вместе со Спартаком словно проникло что-то снаружи, и от этого среди серых каменных стен стало светлее.
На занятиях по фехтованию главный надзиратель не спускал глаз со Спартака. Он видел, что его приемы безошибочны, все удары достигали цели. И он мысленно признался себе, что правильно сделал, не став учить Спартака послушанию и покорности.