Незадолго до смерти Сулла сложил с себя полномочия диктатора, но Рим по-прежнему испытывал ужас перед ним. Он отказался от права распоряжаться жизнью и имуществом римских граждан, но не отказался от своих легионов, которые всегда могли помочь ему восстановить это право...
Погребальное шествие, которое за десять дней проделало путь от Кум, заполнило улицы Рима. За роскошными золотыми носилками с набальзамированным и умащенным благовониями телом Суллы, вслед за актерами и музыкантами шли несколько сот плакальщиц в траурных одеяниях. Они рвали на себе волосы и время от времени оглашали воздух душераздирающими рыданиями, восхваляя Суллу как носителя высочайших добродетелей, вершителя величайших подвигов.
Припадками безутешной скорби они как бы хотели растрогать богов в их небесных чертогах и тени убитых Суллой, нашедших вечный приют и вечный покой в подземном царстве.
За плакальщицами шли сенаторы в торжественно-траурных тогах. Они отдавали последние почести тому, кто и мертвый был им страшен. В благоговейном молчании, сосредоточенные в своей скорби, они признавали сейчас его заслуги перед Римом, как тогда в храме богини Беллоны, под предсмертные вопли закалываемых самнитов, признавали его право казнить и миловать римских граждан по своему произволу. Наверно, пережитый ими тогда ужас превратился в постоянное, смешанное со страхом преклонение перед его личностью. Когда в сенате обсуждали, какого погребения достоин Сулла, большинство сенаторов голосовали за предложение похоронить его с императорскими почестями.
За сенаторами шли ветераны, тысячи легионеров Суллы, которым он за верную службу даровал земли в завоеванных странах, где они могли беззаботно провести свою старость. Благодарные ему за это, они искренне оплакивали своего полководца и благодетеля.
Тут были и те, кто участвовал в грабежах и конфискациях имущества приверженцев Мария, и те, кто испытывал перед Суллой только страх, — теперь они знали, что никогда больше он не сможет делать людям зло — хватит и того, что он успел сделать.
Тут были и неимущие, которые сами не знали искренни ли они в своей скорби, — они обожествляли Суллу за устраиваемые им общенародные трапезы, они громко восхваляли его за милости и молча проклинали за свою участь.
Тут были, наконец, просто зрители, люди, уцелевшие в гражданских междоусобицах, люди, которых страх перед жестокостью Суллы не смог превратить в покорное стадо. Они презирали показную скорбь наемных плакальщиц, умиление глупцов и лицемерие хитрецов, восхвалявших самого всемогущего и самого мудрого из мудрейших. Они всегда стояли над малодушием, над низостью, над трусостью и подлостью.
Траурное шествие ступило на Марсово поле, где все было готово для погребения.
Истерические вопли плакальщиц прекратились, уступив место безмолвной скорби мужей.
Началось последнее действие траурного ритуала.
Несколько пар гладиаторов, воспользовавшись привилегией погибнуть в честь господина, чей хлеб они ели и чьей собственностью были, добровольно принесли себя в жертву его памяти, смертельно ранив друг друга возле костра, на котором тело бывшего диктатора ждало погребения. Потом наступила очередь коня и любимых домашних животных Суллы. Виктимарии принесли их в жертву и окропили землю их кровью, смешанной с молоком и медом.
Оставалось только поджечь костер.
Сулла превратился в дым и пепел, в кучку пепла, который заполнит урну и будет помещен в его доме, чтобы близкие могли поклоняться праху человека, единственно им не причинившего зла.
Кто бы мог предвидеть, что спустя некоторое время в гладиаторской школе в Капуе, в этом мрачном зверинце вспыхнет молния необычайной силы и яркости, молния, которая вызовет смертельный страх не только у римской черни, но и у гордых патрициев.
В результате восстания Спартак вывел из школы семьдесят восемь гладиаторов. Жители окрестностей города помогли им благополучно достичь подножия Везувия, выразив тем самым свое сочувствие беглецам. Этот непокорный Риму город еще помнил карательные походы Суллы и других полководцев.
Семьдесят восемь гладиаторов вскоре стали ядром мятежной армии, к которой со всех сторон стали стекаться рабы, бежавшие из латифундий, дезертиры, покинувшие другие гладиаторские школы, разоренные земледельцы, жители провинции, озлобленные на Рим за неравноправие, в котором он их держал. Армия Спартака быстро росла и все больше давала о себе знать победами над первыми же отрядами, посланными для ее уничтожения.