Тамир об аппендиците. Изображение взято из публичных источников
Само интервью его было гадкое, высокомерное и желающее снова залить меня грязью. Только он не учел одного: есть же фотографии папы, с пляжа в Одессе, где он в плавках, я иду рядом с ним, и очень четко виден шрам.
Так как у папы случился перитонит, операция была срочная, пришлось располосовать живот, поэтому и шрам был огромный. Фотография сделана в 1984 году, летом, и на фотографии отчетливо видно, что мне года четыре, но если верить Тамиру, что это было в 90-е, то на фотографии мне должно быть восемнадцать лет, вряд ли в таком возрасте я бы смогла находиться у папы на руках, да и в 90-е папа в больницах не лежал. Вообще хоть кто-то из окружения Тамира мог бы ему посоветовать, уж если он врет, то хоть бы факты проверял. Но ему это было не надо, его уже выбелил канал, а меня сделали психической, теперь каждому его слову верили все, а любая моя правда выворачивалась против меня.
Рис. 23. Я и папа в Одессе. 1984 г.
Шрам
А аппендицит случился у папы так: в 1980 году мамина мама тяжело болела и лежала в онкоцентре. Я только родилась, и мама разрывалась между мной и больной матерью. Папа обожал тещу, называл ее исключительно мамой, иногда маман, она отвечала ему взаимностью. Это были удивительные отношения, папа всегда говорил:
– Я понял, что такое мама, только когда у меня появилась теща.
И конечно, папа постоянно ездил в больницу, проведывать свою маман. Был даже случай, когда приехала моя мама и врач ее спросил:
– А вы кто ей?
– Дочь, – растерялась мама.
– Надо же, я думал, Спартак Васильевич ее сын, он так заботится о ней, мало какой зять так будет!
– Да, у них сильная связь. А я просто с грудным ребенком, часто не могу приезжать, нянек у нас нет, мы сами. Поэтому Спартак Васильевич чаще здесь бывает.
И вот в один из его приездов, прямо у бабушки в палате, папе становится плохо. Он жаловался до этого на боли в спине, но, так как шел выпуск спектакля «Трехгрошовая опера», где у него была одна из главных ролей, а премьера вот-вот должна была состояться, конечно, времени сходить к врачу у него не было. И вот приступ случился прямо в палате онкоцентра. Перитонит – дело серьезное, и везти его в другую больницу не было времени, поэтому и операцию провели прямо в онкоцентре. Слава богу, успели, папу спасли, но шов был очень большим. Папа не стал залеживаться в больнице и, вопреки запретам врача, вышел через три дня играть премьеру. Надо понимать, что спектакль музыкальный, у папы было много арий, и он, держась за бок, чтобы шов не разошелся, пел. Представляю, какую он испытывал боль, но он был истинный артист, который, несмотря на боль и другие обстоятельства, всегда выходил на сцену. Папа рассказывал, что после премьеры к нему подошла жена В. Н. Плучека, Зинаида Павловна, и строгим тоном сказала:
– Очень заметно было, как ты весь спектакль держался за правый бок. Это очень отвлекало всех!
Вот так, вместо благодарности, что человек не сорвал премьеру, можно сказать, сбежал с операционного стола и отыграл спектакль, он получил втык от жены худрука. Вообще, я заметила, что людей которые преданы своему делу, коллективу, которые не заносчивы и исполнительны, ценят меньше. Потому что человек ради профессии глотает любые обиды, молчит и ничего не просит. А вот те, кто ведет себя пренебрежительно, не церемонятся ни с кем, вот таким открывают все дороги. Наверное, потому что папа не умел лебезить, врать и лицемерить, не умел просить за себя, поэтому его и частенько задвигали. Начальство почему-то любит неискренность в свой адрес. И эта черта характера мне тоже передалась от папы, я также не умею просить за себя, не умею подлизываться и врать, что также порой мне мешает продвигаться в профессии.
Вот такая история случилась у папы в декабре 1980 года, о которой просто не могла бы не знать женщина, которая якобы имела с ним отношения и якобы зачинала ребенка в 1983-м. А раз они лгут в этом, то и все остальное рассыпается, как карточный домик.
Дальше, с их слов, мужчина, неистово мечтающий о сыне, якобы узнает, что она родила. Якобы она ему позвонила. Только куда? Мобильных не было, домой невозможно. В театр?
Так театр был выездной за границу, а значит, все разговоры прослушивались КГБ, но и тут КГБ почему-то закрыл уши и глаза. Но даже если предположить, что театр не прослушивали, то личных телефонов у актеров не было. Телефон был на вахте и на этаже, общий на всех. В советское время, во время репетиций и спектаклей, было строго запрещено подзывать актеров к телефону, это было сделано на случай плохих новостей, чтобы не тревожить актера и дать ему доработать спокойно. Это я к тому, что, если бы она позвонила, она должна была бы представиться и объяснить, зачем ей нужен Мишулин.