И допустим, узнав, что она родила, он, с ее слов, задает единственный вопрос: какой у нее резус?! Папа таких слов-то не знал, а учитывая, что и у него, и у мамы положительный резус, то смысла в этом вопросе вообще нет.
Потом, с ее слов, в течение пяти лет он не видит ребенка, не ищет встреч, не встречает из роддома, не покупает все необходимое, а главное, позволяет якобы любимой женщине жить в бараке, без воды и удобств! То есть кем они выставляют папу? Это что ж такая за любовь? Мужчина, мечтающий о сыне Спартаке, позволяет назвать его иным именем и не дает свою фамилию и отчество? А позволяет вписать в документ другого мужчину? Да, у парня в свидетельстве о рождении вписан отец, и совсем не Мишулин! И даже не Спартак!
То есть вместо того, чтобы обеспечить ей достойную выписку из роддома, Мишулин спрашивает о ее резус-факторе и пропадает на пять лет?
Этот парень пишет, что не было возможности купить ему сменную обувь в школу, то есть народный артист даже не заботился, во что одет его сын? Чужим детям помогал всем и всегда. А тут якобы родной ребенок – и живет в бараке, в голоде и нищете?
Дальше эти рассказы про якобы папины подарки, телевизор и так далее, все это я рассказывала в своих интервью, и дарил он это мне. А фраза, что на весь зал он захотел крикнуть, что это его папа, просто дословно слизана с моих слов! Более того, есть интервью папы, видеоинтервью, где он рассказывает сам эту историю! Как ему было приятно до слез, что я как-то сказала, что хотела крикнуть на весь зал, во время спектакля «Карлсон», что это мой папа! Это мой рассказ, моя история, и папа это подтверждает в интервью!
Он пишет, что якобы папа у них никогда не был, при этом иногда привозил им колбасу. Вопрос: куда привозил, если у них не был? В пункт сдачи колбас? Или на Красную площадь?
А уж их рассказы о якобы папиных пристрастиях в еде полностью не соответствуют действительности! Ливерную колбасу папа не ел никогда, зато в спектакле «Самоубийца», где он играл, на ней строится драматургия и история, может, мать парня слишком часто смотрела этот спектакль?
Рыбу он не ел, кроме селедки и тюльки. А она говорит, что его любимое блюдо – жареный минтай. Он его не ел никогда. Папа, как и я, мясоед. С рыбой мы никогда не дружили.
Крайне редко, чтобы сделать маме приятное, так как мама обожает рыбу, они покупали карпа, и мама его запекала. Дальше было очень смешно: папа надевал очки, чтобы видеть кости, и начинал расковыривать рыбу, выбирая чуть ли не руками маленькие кусочки без костей. В итоге на тарелке оставалось куча рыбного мяса, не съеденного папой, мама не выдерживала, улыбалась и шла готовить ему его любимого цыпленка-табака в чесночном соусе.
Недавно мы были в гостях, и там подавали рыбу. Я вынуждена была есть, чтобы не обидеть хозяев, и, вот так же промучив рыбу, оставила половину на тарелке, мама засмеялась:
– Надо же, ты ешь просто, как Спартачок! Один в один, бывает же такое!
При этом папа сам очень вкусно засаливал тюльку или кильку, в ванне. Как-то мы были с ним на съемках в Риге, он снимался во французской картине, и вот на рынке родители купили много прибалтийской кильки, и папа прям в номере гостиницы ее засолил в ванне. Вечером к нам заходит французский артист, снимающийся тоже в этой картине, папа начинает его угощать, а французы не особо жалуют такие соленья. Он начинает морщиться и умолять не предлагать ему ее. Но папа настойчиво убеждает парня попробовать хотя бы одну рыбку, парень сдается, кривясь, ее берет, ест и резко меняется в лице, он в восторге от того, как это вкусно! В итоге за вечер они с папой умяли всю рыбу. И дальше все время, пока шли съемки, француз просил папу снова засолить килечку.
Также парень пишет о том, что учился в Театральном училище им М. С. Щепкина, но там училась я. И, по идее, должна тогда его помнить. Да и папа, что, псих, отправлять якобы сына, которого скрывает, туда, где учится дочь? Да и Римма Гавриловна Солнцева там преподавала, то есть это надо быть просто самоубийцей, чтобы позволить якобы сыну там учиться! Да и во время этой истории я спрашивала педагогов, ребят, кто, по идее, учился с ним параллельно или даже на том курсе, где он должен был учиться, но все в один голос мне отвечали, что такого не помнят. А как ответил педагог нашего училища, что такого парня он точно не помнит среди студентов, а уж тем более, если бы ходили какие-то слухи, что это «сын» Мишулина, они бы точно это знали! Вы должны понимать, что театральное училище – это небольшое заведение, где все друг друга знают. На вахте тогда сидели бабулечки-вахтеры, мимо которых комар бы не пролетел, они все и про всех знали. На курсах учились максимум человек 25, никаких потоков в театральном нет, есть курс. Также внутри здания училища есть чудесный дворик, в который доступ есть только у студентов и работников училища, и в этом дворике постоянно собираются все ребята, с разных курсов, общаются, репетируют, поют под гитару. Так что остаться незамеченным в таком небольшом пространстве невозможно.