Поэтому неудивительно, что один умирающий, распятый гладиатор должен был вызвать лишь мимолетное притяжение. Если бы он не был героем мunera, никто не взглянул бы на него второй раз, но и так, он больше не был объектом, представляющим большой интерес. В письме, адресованном «всем гражданам Рима, которые живут в Капуе», три богатых торговца, возглавлявшие небольшую Еврейскую общину отказались от всякого знакомства или ответственности за него. Oни указали, что на их родине все бунтарские и недовольные элементы были искоренены, и они также указали, что обрезание не являлось доказательством Еврейского происхождения. Среди Египтян, Финикийцев и даже среди Персов, обрезание было довольно распространенным явлением. Было также не в природе Евреев наносить удар по той власти, которая принесла состояние мира, полноты и доброкачественного порядка на большей части мира. Таким образом, отвергнутый со всех сторон, гладиатор умирал в одиночестве и унижении. Он не предоставил никакого развлечения для солдат и ничтожно мало для зрителей. Была одна несчастная старуха, которая сидела, сложив руки на коленях, созерцая человека на кресте. Солдаты, от скуки, начали дразнить ее.
— Ну, красотка, — сказал один из них, — о чем ты мечтаешь, глядя на этого человека там?
— Снять его и отдать тебе? — спросил другой. — Давненько в твоей постели не было такого прекрасного молодого человека?
— Давно, — пробормотала она.
— Ладно, он будет с тобой в постели, хорошо. Он бы тебя объездил. Боже, он обошелся бы с тобой, как жеребец с кобылой. Как насчет этого, почтенная госпожа?
— Что это за разговоры, — сказала она. — Что вы за люди! Что это за разговоры вы со мной ведете!
— О, моя госпожа, прошу прощения. Один за другим солдаты стали отбивать ей глубокие поклоны. Несколько зрителей поняли игру и собрались вокруг.
— Я не дам двух проклятий за ваши извинения, — сказала старуха. — Грязь! Я грязная. Ты грязный. Я могу смыть грязь в ванне. Ты не можешь.
Им не понравилась игра таким способом, и они вновь подтвердили свой авторитет. Они стали жесткими, и их глаза сверкнули. — Успокойся, старушка, — сказал один из них. — Закрой свой рот на засов.
— Я говорю, что мне нравится.
— Тогда иди, возьми ванну и вернись. Ты будешь таким зрелищем, сидя здесь, прямо у городских ворот, залюбуешься.
— Конечно, я зрелище, — ухмыльнулась она им. — Я ужасное зрелище, а? Что за люди, вы, Римляне! Самые чистые люди в мире. Разве не Римлянин купается каждый день, даже если он бездельник, как и большинство из вас, и проводит свое утро за азартными играми и свои дни на арене. Он такой проклятый чистюля…
— Достаточно, старуха, просто заткни рот.
— Этого недостаточно, я не могу купаться, я рабыня, рабы не ходят в бани. Я старая и дряхлая, и со мной ничего нельзя сделать. Ни единого благословения. Я сижу на солнце и никого не беспокою, но тебе это не нравится, не так ли? Два раза в день я иду в дом своего хозяина, и он дает мне немного хлеба Хороший хлеб. Хлеб Рима, который растят рабы, жнут рабы, перемалывают рабы и выпекают рабы. Я иду по улицам, и увижу ли я хоть что-то, не сделанное руками рабов? Ты думаешь меня напугаешь? Я плюю на тебя!
Пока это происходило, Красс вернулся к Аппиевым воротам. Он спал плохо, как часто происходит с людьми, когда они пытаются компенсировать днем, свое времяпрепровождение накануне. Если бы кто-то спросил его, почему он возвращается на место распятия, он, возможно, пожал бы плечами. Но на самом деле, он знал ответ достаточно хорошо. Целая великая эпоха жизни Красса закончилась смертью последнего из гладиаторов. Красс запомнится не только как богач, но как человек, подавивший восстание рабов. Это легко сказать, но было нелегко сделать. Всю жизнь, Красс никогда не отделял себя от своих воспоминаний о Рабской Войне. Он будет жить с этими воспоминаниями, вставать с ними и ложиться с ними. Он никогда не расстанется со Спартаком, пока он сам, Красс, не умрет.