— Я боюсь тебя, — сказал несчастный Флавий. — Я боюсь того, что ты собираешься попросить меня сделать. Ты мог бы обратиться в Городские Когорты, если хочешь. У тебя есть свои собственные банды и свои собственные хулиганы, и есть целые магистратуры, где ты можешь заставить каждого гражданина выполнить для тебя работу. Тогда почему бы и нет? Почему ты приходишь к такому старику, как я? Не стоит. Я никогда не был чем-то вроде дешевого подручного партийного босса, никогда. Почему бы тебе не пойти к своим друзьям?
— Я не могу, — сказал Гракх. — В этом деле я не могу.
— Почему?
— Разве ты не знаешь, почему? Я хочу эту женщину, я хочу Варинию, я пытался ее купить. Я предложил Крассу миллион сестерциев, а затем удвоил цену. Он оскорбил меня и рассмеялся мне в лицо.
— О — нет, нет — два миллиона! Два миллиона! — Флавий задрожал от этой мысли. Он облизнул свои тяжелые губы, сжал и разжал руки.
— Два миллиона. Это целый мир. Весь мир в маленькой сумке. Ты носишь его с собой, и у тебя есть весь мир. И ты предложил это за женщину. Боже мой, Гракх, почему ты хочешь ее? Я не просто хочу вникать в твои тайны. Ты хочешь, чтобы я что-то сделал для тебя, но я сейчас же уйду отсюда, если ты не скажешь мне. Я должен знать, почему ты хочешь ее.
— Я люблю ее, — глухо ответил Гракх.
— Как?!
Гракх кивнул. Теперь у него не было достоинства. Он кивнул, а глаза стали красными и водянистыми.
— Я не понимаю. Любовь? Какая к дьяволу любовь? Ты никогда не женился. Ты никогда не интересовался даже мизинцем ни одной женщины. Теперь ты говоришь, что любишь рабыню настолько, чтобы заплатить за нее два миллиона сестерциев. Я этого не понимаю.
— Ты должен понимать это? — зарычал политик. — Ты не можешь понимать это. Ты смотришь на меня, я старый и толстый, и в любом случае, ты всегда подозревал, что я был каплуном. Сделай то, что от тебя требуется. Я никогда не знал женщину, которая бы была человеком; сколько у нас таких женщин? Я боялся их и ненавидел. Может быть, мы сделали их такими — я не знаю. Теперь я хочу подползти на коленях к этой женщине. Я хочу, чтобы она посмотрела на меня только один раз и сказала мне, что я что-то для нее значу. Я не знаю, что значит для нее Красс, но я могу понять, что она значит для него. Я могу это понять, ладно. Но что он может значить для нее? Он тот, кто уничтожил ее мужа — человек, который разбил Спартака. Как она может смотреть на него без отвращения и ненависти?
— Женщины могут, — кивнул Флавий. — Красс может поднимать цену до бесконечности. Ты был бы удивлен.
— О, ты неправ, черт возьми, ты толстый дурак! Ты глупый толстый дурак!
— Не начинай это снова, Гракх.
— Тогда не говори, как идиот. Я хочу женщину. Ты знаешь, какова цена.
— Ты имеешь в виду, что ты заплатишь…
— Да.
— Ты знаешь, каковы последствия? — осторожно сказал Флавий. — Не для меня. Если я доставлю ее, я возьму деньги и поеду в Египет, куплю виллу и несколько рабынь в Александрии и проживу там, как сатрап, всю оставшуюся жизнь. Я могу сделать это, но ты не можешь, Гракх. Ты Гракх; ты сенатор; ты самая могущественная сила в Риме на данный момент. Ты не можешь убежать. Что ты будешь с ней делать?
— Меня сейчас это не беспокоит.
— Нет, ты знаешь, что сделает Красс. Никто никогда не побеждал Красса. Никто никогда не отнимал что-нибудь у Красса. Можешь ли ты сразиться с Крассом? Можете ли ты бороться с такими деньгами? Он уничтожит тебя, Гракх. Насмерть. Он погубит вас и убьет тебя.
— Как ты думаешь, он достаточно влиятелен? — мягко спросил Гракх.
— Ты хочешь правды? Два миллиона — это больше, чем я когда-либо мечтал, но правда в том, что — да. Он может и он это сделает.
— Я воспользуюсь своими шансами, — сказал Гракх.
— И что у тебя будет после того, как ты воспользуешься своими шансами? Два миллиона — это много. Я могу заплатить за то, чтобы ее вытащили из его дома и доставили к тебе. Это не круто. Но откуда ты знаешь, что она не плюнет тебе в лицо? Почему бы ей этого не сделать? Красс разбил Спартака. Но кто направил на него Красса? Кто предоставил ему высокое положение? Кто дал ему армию и работу?
— Это сделал я, — кивнул Гракх.
— Точно. Так что у тебя будет?
— Я могу ее…
— Что ты можешь ей дать? Что? Есть только одно, чего хочет раб. Ты ей это дашь?
— Что?
— О, ты знаешь, что, — сказал Флавий. — Почему ты не посмотришь правде в лицо?
— Ты имеешь в виду ее свободу, — спокойно сказал Гракх.
— Не с тобой. Ее свободу без тебя. Это означает, ее свободу вне Рима. Это означает ее свободу вне досягаемости Красса.