— Спартак! — вскричал он, завидев меня, и тут же отразил выпад.
Его лицо скорчилось от боли. На ходу я атаковал, помогая гладиатору, отбиться от римских ветеранов. Мой гладиус крепко лежавший в руке нашел твердый панцирь римлянина и вскрыл его, как консервную банку. Римлянин, вскрикнув, завалился на землю замертво. Копыта моего коня растоптали обездвиженное тело врага.
— Я знал, что все это только лишь слухи, брат!
— О чем ты говоришь, нумидиец? — закричал я, стараясь перекричать шум толпы.
Висбальд не успел ответить и вряд ли услышал мой вопрос. Ветераны перешли в контрнаступление. Я наотмашь рубанул первого выглянувшего из-за щита легионера, рассек артерию на незащищенной шее, перевернул на землю второго римлянина увесистым ударом ноги и обернулся в поисках Висбальда. Нумидиец сражался сразу с тремя противниками в десятке шагов от меня. Не успел я перевести взгляд, как щиты легионеров разомкнулись, мне пришлось извернуться, чтобы парировать удар, пришедший в грудь. Время ускользало из моих рук. Оставаясь здесь, погрязнув в рукопашном бою, я не мог управлять ходом битвы. Несмотря на то, что на моих глазах разворачивались ключевые события сражения между легионерами Красса и восставшими, пришлось отступить.
— Висбальд, строй легион! Висбальд! — закричал я.
Глаза нумидийца сверкнули озорным блеском. Показалось, что он услышал мои слова, но не подал виду, что слышит. Этот здоровяк с двуручным мечом бросился с яростным воплем в гущу противников. Я понял, что требовать от Висбальда выстроить сейчас строй, равнозначно тому, что биться головой об стену. Этот человек грезил свободой, боролся за нее и готов был отдать ради нее жизнь. Он не любил приказы, он слишком долго был рабом, чтобы, получив свободу продолжить их исполнять и в этом заключалось ключевая проблема войска восставших, с которым мне еще предстояло столкнуться… Но, увы, если нумидиец не возьмет строй — дело дрянь!
— Отойди в тыл, полководец, построй легион и ни шагу назад, если хочешь победить! — прорычал я.
Висбальд вздрогнул от моих слов. Нумидиец взревел и наотмашь рубанул гладиусом подвернувшегося под руку легионера. Нехотя, он все же начал пятиться в тыл, за спины своих бойцов.
— Перестроиться, — бросал он приказ своим солдатам. Затем вдруг остановился и громко несколько раз прокричал мои слова так, чтобы их услышали другие бойцы. — Ни шагу назад!
Повстанцы громогласно принялись скандировать мой приказ, вдруг ставший лозунгом сотен человек. Я, не теряя времени понапрасну, поскакал во весь опор к коннице. Кавалерия ожесточенно сражалась в двух стадиях от основного очага сражения, расправляясь с римскими дезертирами, которых удалось взять в плотное кольцо. В голове прочно засели слова нумидийца о слухах, распространившихся среди восставших.
По пути меня отвлек выросший будто из-под земли старый римский центурион, решивший своим примером поднять боевой дух своей центурии. Его посеребренный шлем примятый ударом одного из повстанцев, сполз набок. Изображение виноградной лозы[21], свернутой в кольцо на лорике сквамата[22] на груди окрасилось кровью. Ценутрион был тяжело ранен, но все еще крепко держал меч.
— Собака! — вскричал он и отчаянно атаковал прямым ударом мне в грудь. Я ответил молниеносным выпадом на опережение и вонзил острие гладиуса в горло римлянину. Центурион со вскриком упал на колени и плашмя завалился наземь.
— Мёоезиец[23]! — окликнул меня кто-то. Я увидел Нарока. Седовласый гладиатор скакал ко мне и орудовал своей спатой с такой легкостью, словно держал в руках хворостину. — Ты жив! О боги!
Его седые усы и борода были измазаны в крови. Ликтор спрыгнул с лошади и хищно улыбаясь бросился ко мне в объятия. Я выхватил гладиус и, с размаху врезав рукоятью меча Нароку в лоб, схватил гладиатора за грудки.
— Что ты вытворяешь? — прорычал я, чувствуя, как лицо мое наливается кровью. — Ты погубишь нас!
Нарок побледнел. Я видел, как догорала бушующая в его взгляде ярость. Он вызывающе посмотрел на меня.
— Если я заслужил смерть, убей меня прямо сейчас, Спартак! Но я и мои братья имеем право на месть, коли все потеряно! — прошипел он.
— Ты… — я разжал пальцы и оттолкнул гладиатора. — Что ты несешь! — проскрежетал я, пытаясь унять полыхавший внутри гнев.
Что за слухи поползли по лагерю, пока меня не было здесь? Что с войском? Я немедленно озвучил свои вопросы. Гладиатор сглотнул слюну, пытаясь сбросить сковывающее его напряжение. Он тяжело дышал, но смотрел мне прямо в глаза.