Благодаря образованности, уму, замечательному мужеству, презрению к смерти, умению увлекать за собой товарищей с помощью личного примера и пылкого красноречия, Эномай, Крикс и Ганник пользовались в гладиаторской среде и вне ее огромным авторитетом. Благодаря прежним побегам, скитаниям по Италии и провинциям они имели запас ценнейших сведений, которые теперь очень пригодились их верховному вождю. Историк Саллюстрий, современник восстания, оценивал ближайших помощников Спартака очень высоко: «Это были, — пишет он, — люди свободного духа и прославленные».
II
С такими единомышленниками и товарищами Спартак вступил в заговор, намереваясь, по словам древнего историка Синезия, «ниспровергнуть существующие порядки». Выступая главным агитатором, он своей волей и авторитетом, своим неоспоримым доводом, что «лучше пойти на крайний риск ради свободы, чем рисковать своею жизнью на арене для потехи зрителей» (Аппиан), убеждает присоединиться к заговору немалое количество людей.
Как прославленный гладиатор, Спартак имел доступ во многие знатные дома, где имелось множество рабов, часть которых знала немалое количество секретов римской политической жизни, секреты своих господ.[12]
В результате большой и напряженной деятельности Спартака возникает — с центром в Капуе — заговор. Ячейки его распространяются по различным областям южной Италии (Апулия, Лукания, Брутий и т.д.), проникают в провинции, в Рим, в дома знати.
Заговор рос, втягивая в свои ряды все новых людей.[13]
Несмотря на многолюдные сходки, конспирация у заговорщиков была поставлена хорошо. И когда где-то на окраине организации нашелся доносчик, он почти ничего не знал: ни имен руководителей заговора (и потому они избежали ареста), ни даже количества заговорщиков (и потому древние авторы путаются в этом вопросе и противоречат друг другу).
Тем не менее доносчик не смутился. Желая получить награду, он прибыл в Рим и сделал заявление о подготовке восстания городскому претору Г. Верресу. Встревоженный претор созвал сенат и доложил о раскрытом его трудами гладиаторском заговоре. Сенат вынес постановление: претору снестись с властями Капуи, обязать последние расследовать дело и наказать виновных. Претор тотчас отправил в Капую гонца с письмом. Но… линия связи заговорщиков сработала много быстрее.
Спартак первым получил известие о доносе. Он собрал на совет своих руководителей. Было решено не дожидаться дня открытия Мегалетийских игр (4—10 апреля)[14], к которым приурочивалось восстание (устроитель игр Г. Антоний Гибрида собирался на арене принести очистительную жертву за народ римский и уже договорился о продаже ему отряда гладиаторов), и начать выступление немедля.[15]
Захватив на кухне ножи, вертела и веревки, отряд Спартака взломал двери оружейной и достал оттуда боевое оружие. Опрокинув охрану, не ожидавшую нападения, гладиаторы выломали двери школы, пронеслись по изумленным улицам, обрушились на воротную стражу и после ожесточенной схватки вырвались из города. Из большого отряда после первых стычек осталось только 30 человек. Но спустя некоторое время, уже в пути, подошли отставшие. Таким образом, составился отряд в 78 человек.
Было решено двинуться на гору Везувий, сильно укрепленное от природы место (тогда она не являлась еще вулканом). Спартак считал, что оттуда, если враг начнет сильно теснить, можно будет пробраться на побережье (этот путь составил бы всего 14 километров), захватить какой-нибудь корабль или лодки и пробиться на соединение с пиратами, периодически крейсировавшими вдоль кампанского побережья.
Мнение Спартака его товарищи приняли. Весь путь от Капуи до Везувия (около 50 километров) гладиаторы проделали с похвальным рвением. По дороге им попалось несколько телег с оружием, направлявшихся в Помпеи для гладиаторской школы. Повстанцы напали на охрану и обратили ее в бегство. Вооружившись, они продолжили путь к Везувию, отнимая по дороге кинжалы у путников и вырезывая себе тяжелые дубинки.
Власти Капуи были неприятно удивлены инцидентом в школе Батиата. Но поскольку побеги рабов и гладиаторов представляли обычное дело, а в условиях 74 года, после двух неурожайных лет и попыток экономить на пайках рабов и гладиаторов в особенности, то ни властям, ни Батиату не хотелось поднимать шум. Ибо Батиат потихоньку наживался за счет своих питомцев, а власти вовремя не разгадали заговор и не желали признаваться в ротозействе. По желанию обеих сторон дело было замято. Взаимная амнистия в Капуе позже вскрылась, ибо из побега 78 гладиаторов вскоре выросли невероятные события, и сенату поневоле пришлось вернуться к их истокам.
12
Вольноотпущенник Публий Сир, современник Спартака и Цезаря, автор ряда фарсов, воспроизводя мнения своей среды, говорил: «Согрешить для господина — это добродетель», «Умно ведущий себя в рабстве имеет долю в господстве», «Если ты повинуешься неохотно, ты — раб, если добровольно — помощник».
13
Заговоры известны и в прошлые десятилетия. Так, в 186 году до н. э., когда был раскрыт «заговор пастухов» в окрестностях Тарента (Апулия), согласно расследованию римского претора в деле участвовало, по крайней мере, до 7 тысяч человек! В Аттике в ответ на известие об успехах сицилийских рабов (восстание 137—132 гг. до н. э.) составила заговор тысяча человек, а в самой Италии, в Синуессе — 4 тысячи рабов.
14
Мегалетийские игры заимствованы из фригийских религиозных обрядов, из Пессинунта, считавшегося обителью Матери богов. Слава этого святилища не знала себе равных. Мегалетийские игры были введены в Риме во время несчастий Ганнибаловой войны по совету прорицательницы Сивиллы.
15
В глазах римлян такая очистительная жертва имела большой смысл. Пираты в это время вновь распространились по всему Средиземному морю и причиняли много бедствий Италии. Люди, консервативно настроенные, считали это наказанием богов за величайшую развращенность сограждан.