Город в изобилии наделен водой: ведь стоит он на Стримоне, посреди богатейшей Фракийской равнины. И мы богаты источниками. Потому-то в городе и домах много водоемов. Одни — для красоты, другие — для пользы. Не бывает у нас давки из-за воды у общественных водоемов! Не услышишь там раздраженных криков: «А я должна черпать воду первой!» — шумных ссор, потасовок, разбитых кувшинов!
Царский дворец находится в крепости; занимающий целый квартал, он очень красив и богат. Кто не видел его, пожалуй, сочтет мои слова за вымысел! Сам дворец двухэтажный, украшен колоннами, крыша покрыта медью. Стены отделаны бронзой, слоновой костью, трофеями охоты царей. В женских и мужских покоях мебель украшена драгоценным деревом, серебром и золотом. Повсюду много оружия, вышивок, картин и покрывал. Сюжеты их — из фракийских, эллинских и мидийских мифологических сказаний. Можно здесь увидеть Диониса, Аполлона, Посейдона, Орфея, Тамираса, Мусея, Гермеса, Салмоксиса, Гелиоса, нимф Фраку и Родопу, сражающихся Ясона, Меда и Ксеркса, поход аргонавтов, страдающую Медею, Тесея и Минотавра, различные города и земли, огнедышащие горы, стремительно текущие реки — среди них на первом месте Истр и Стримон! — корабли с купцами, плывущие по морям, хитрого Сизифа и многое другое. В зале царского суда, отделанного мозаикой и богатыми фресками, на прозрачной крыше стоят статуи богов. Они словно парят в воздухе, повергая видящих в трепет и изумление. В центре зала находится культовая площадка, украшенная растительным орнаментом. На ней мраморный жертвенник с изображением фракийского конника…
Какой город земли прекраснее нашего Медона? Нет ему равного! Потому-то у нас и говорят: «Покинув Медон и уехав в другой город, ты вспомнишь о нем. А если ты прибудешь сюда со стороны, забудешь вскоре и о родителях, и о родной стране!» Воистину, такое мнение не ложно! Медон превосходит другие города земли чем-то: одни — величиной, другие — прекрасным климатом, обилием воды, красотами храмов и зданий, третьи — любовью к иноземной мудрости, четвертые — воспитанностью жителей и красноречием, пятые — образованностью по-эллински!
— Неужели Медон в самом деле так прекрасен?! — удивился Крикс. — Значит, он прекраснее наших Бовианума и Корфиния — столиц восставших против Рима италиков?! А ведь мы, самниты, всегда были очень богаты и заботились об украшении своих городов…
Тут Спартак улыбнулся и, словно извиняясь, добавил:
— Много на земле прекрасных городов и стран, дорогой Крикс! Но родина для каждого всего прекраснее! Каждый хочет процветания ей, богатства и свободы! И мы все здесь, в Италии, сражаемся, проливаем кровь, отдаем жизнь не только за собственную свободу и за свободу родной земли, но также за независимость народов, порабощенных и угнетаемых римлянами! Никто не знает точно, чем кончится борьба, какова Судьба, насколько велика благосклонность богов! Одно ясно: даже своей неудачей — если бы она и выпала на нашу долю — мы указываем народам путь к победе! Своим примером мы зовем народы не покоряться и яростно бороться с римлянами! Дело свободы и независимости, передаваясь от одного поколения к другому, в конце концов победит! А наши собственные дела и подвиги навеки останутся в песнях, в памяти человечества!
Так закончил в тот вечер свою речь Спартак. Все с ним согласились, дружно аплодируя. А потом вновь наполнили вином чаши и дружно осушили их. Каждый мысленно воззвал к отеческим богам, прося у них успеха делу и долгой жизни Спартаку, надежному другу, блестящему полководцу…
Глава вторая
ИТАЛИЯ ДО НАЧАЛА СПАРТАКОВСКОЙ ВОЙНЫ
В 89 году н. э. работорговцы доставили Спартака в Рим и продали его на невольничьем рынке.
Римская аристократическая республика была в ту пору обществом строго сословным. Высшим среди сословий являлось сенатское (отличительный признак — белая туника с широкой красной полосой). Попасть в это сословие из служилой знати, военной и гражданской (нобилитет), где отец старался провести на высшую должность сына, дядя — племянника, брат — брата, для незнатного человека было невероятно трудно. Если это в виде исключения удавалось (ярким примером служил Цицерон), счастливец получал право оставить потомкам свое почетное восковое изображение, служившее символом принадлежности к высшему сословию.