Защищаясь от упреков вождя, командиры, в свою очередь, черпали аргументы у философов и отвечали так, как позже говорил стоик Эпиктет (ок. 50 — ок. 138): «Свободен тот, кто живет так, как желает, кто не подвластен ни принуждению, ни помехам, ни насилию, чьи влечения не испытывают препятствий, стремления достигают успеха, избегания не терпят неудач». Вождь в ответ возражал: «Свобода — это гимнастические упражнения, охота, состязания в беге, борьба с насильниками, ловля воров, защита обиженных. Только тот, кто идет этим путем, получит от народа заслуженные почести и славу». Спорам о пределах свободы не предвиделось завершения.
В конце концов, на исходе второго года войны, опираясь на большой приобретенный опыт (а предводитель восстания тяготел к военной системе воспитания, приучавшей военачальников к простой и воздержанной жизни), Спартак решил пойти на крайнюю меру для обуздания людской алчности и распущенности: всеобщему запрещению употребления в лагере золотых и серебряных сосудов и посуды, а затем — золота и серебра вообще до его особого распоряжения. Отныне золото и серебро могли употребляться только в обороте вне лагеря для закупок железа и меди у италийских купцов с целью изготовления оружия.
Это распоряжение Спартака сразу же стало повсюду широко известно и глубоко поразило римлян. И Плиний Старший, вспоминая о нем, впоследствии писал: «Стыдно смотреть на наше время, когда придумывают новые названия, взяв их с греческого языка, серебряным вещам, отделанным или покрытым золотом. И подумать только, для каких нежностей продаются золоченые и даже золотые сосуды! А в то же время мы хорошо знаем, что в своем лагере Спартак запретил кому-либо иметь золото и серебро. Настолько выше было у наших беглых рабов благородство души».
Последствия введенного Спартаком запрещения не отразились на его отношениях с италийскими купцами. С последними он всеми силами налаживал добрые отношения, стараясь привлечь их выгодой деловых операций. Его усилия имели положительные результаты. Италийские торговцы охотно скупали добычу у войска восставших, поставляли им в большом количестве медь и железо и доставляли ценную информацию о делах, совершавшихся в Риме и в провинциях.
Глава двадцать третья
СПАРТАК КАК ЛИЧНОСТЬ
Вопрос. Ваш любимый герой?
Ответ. Спартак, Кеплер.
С самого начала войны Спартак не знал покоя ни днем, ни ночью: военные заботы, международные отношения, сложность которых он хорошо понимал, религиозные вопросы, дипломатическая переписка, изучение внутриполитической ситуации в Риме, отношения с различными италийскими племенами…
Его осведомленность о положении в провинциях, в Риме и в других городах Италии была очень значительной. В качестве прославленного гладиатора Спартак имел многократные встречи с большим количеством людей, включая сенаторов (возможно, что с некоторыми из них он даже находился в личных отношениях, которые, разумеется, не афишировал). Видимо, особенно внимательно он присматривался к римским военачальникам, тщательно изучая их как своих будущих врагов.
Первой его заботой являлась армия, поскольку от нее зависело все. Он много времени находился среди воинов — своих «соратников», как он их ласково называл, то обучая их, то беседуя с ними о житейских и военных делах, стараясь укрепить их дух, силу и доблесть. Знание многих языков и обычаев, приобретенное в прошлых походах, в неустанной работе над собой, делало его своим человеком в любой среде.
Одним из источников его замечательного влияния на массу, которое непрерывно возрастало, было умение убеждать. Его красноречие, конечно, не походило на изукрашенную риторическими фигурами речь софистов или многословных ораторов римского форума; оно выглядело, пожалуй, грубоватым, как та среда, в которой он постоянно вращался. Но это красноречие было метким и ярким, способным затронуть самые чувствительные струны человеческой души, возбудить энтузиазм, жажду борьбы и победы.
Он был проницателен и верно оценивал людей даже по немногим словам. Но он был также и осторожен в оценках и о людях, его интересовавших, опрашивал многих: какую славу имели их родители и родичи; находились ли они в каких-нибудь личных отношениях с римским сенатом и римской знатью; где и кем воспитывались; в каких войнах участвовали; знают ли военное дело по личному большому опыту или по чужим рассказам; каковы их личные качества: умны они или глупы, воздержанны или сластолюбивы, честны или вороваты, отличаются прямотой или лукавством и т. п.
Спартак завоевал в армии большой авторитет. Тем не менее высшие командиры, его сотоварищи по гладиаторству, на военных советах не всегда с ним соглашались, поскольку и военная и политическая обстановка всегда была запутанной и не поддавалась однозначной оценке; к тому же все они были люди смелые, с самостоятельным мнением, над многими еще довлели племенные обычаи. Он убеждал их терпеливо, без гнева, апеллируя к их собственному опыту. Он много раз оказывался правым. И его правота вместе с одержанными победами создали вождю восстания огромный авторитет. Ему верили также и потому, что слово вождя никогда не расходилось с делом и никогда он не искал ничего лично для себя.
Спартак был воплощением бескорыстия. Он получал свою долю добычи, как все, по жребию, одевался просто, отличаясь от других лишь ростом и богатырским сложением, умением убедительно говорить и умно повелевать. Он вполне разделял известное мнение, гласившее:
Позже, по желанию воинов, он принял захваченные в бою ликторские связки, получил почетную стражу и стал появляться вместе с Криксом (до его гибели) в консульской одежде (Флор). Товарищи добыли ему великолепного коня, желая, чтобы их предводитель даже внешне не уступал римскому.
Он сохранил, однако, прежнюю простоту. Часто его видели евшим из солдатского котла и спавшим, подобно Ганнибалу, на земле, завернувшимся в походный плащ, среди воинов. Он нередко лично обходил посты. В походах он часто шел пешком, перенося со всеми зной и холод, предпочитая учить не словами, но личным примером. По этой же причине в бою, если складывалось угрожающее положение, он лично выходил в первую линию, всячески ободрял воинов и сражался вместе со всеми, хотя командиры много раз уговаривали его не рисковать понапрасну. Спартак, однако, не соглашался с ними и остался верен до конца своему убеждению, что место полководца там, где создается наиболее страшная угроза. Он любил повторять слова Демосфена: «Злодею подобает смерть по приговору суда, а полководцу — в бою с врагами». Его пример имел решающее значение. Теперь считалось само собой разумеющимся, что командиры всех ступеней должны показывать товарищам пример в храбрости, в перенесении трудностей в походах, а если войско терпит поражение, то делить со всеми его судьбу.
Палатка вождя являла собой образец спартанской простоты. Каждый видел, что посуда из простой глины, непритязательная деревянная мебель. Зато повсюду много свитков различных книг, в первую очередь по военному делу. Книги эти — любимые им книги Ксенофонта, исторические сочинения о походах Ал. Македонского, Пирра, Ганнибала и др. — покупались у купцов, или их доставляли предводителю как добычу после разгрома римских военных лагерей, имений, взятия враждебных городов. Впрочем, были также книги философов и поэтов.
Как и подобает истинному фракийцу, — а они всегда гордились своими поэтами, тем, что именно их земля произвела великого царя и музыканта Орфея, сумевшего очаровать своей музыкой даже мрачного подземного владыку Аида, смелого сатира Марсия, посмевшего соперничать в игре с самим Аполлоном, великого царя и певца Тамираса, не побоявшегося вызвать на соревнование самих Муз, покровительниц пения и искусства, и за это ими наказанного, — Спартак также был и любителем звонких, чеканных строф. В споре с недовольными, с теми, кто не желал подчиняться строгой дисциплине и затевал ссоры, верховный вождь мог кстати ссылаться на поэмы Гомера.