Сейчас дед мне наваляет.
— Иди уже я сказал.
Понуро сгребаю вещи, беру ключи от машины и плетусь на выход. Оборачиваюсь, дед в ванной, мышкой бегу на второй этаж, приоткрываю дверь в спальню, крадусь на цыпочках в кровати. Вот она, спит моя вещая Кассандра, дышит чисто, внешний вид вроде бы ничего так. Правда бледная она у меня и тени залегли под глазами, а так нормально.
Выдыхаю и крадусь на выход. Сталкиваюсь нос к носу с дедом.
— Ты еще здесь?!
— Нет! — впрыгиваю в кроссовки и улетаю во двор.
Вывожу свою машинку. Я скучала по ней, маленькая, уютная, маневренная, красненькая. Подарок родителей на мое совершеннолетие. Быстро ныряю в салон и завожу, слышу сытое урчание мотора. Дождь почти закончился. Вокруг стоит одуряющий запах, воздух, хоть ножом режь, до того он насыщен.
Дзынькает телефон. Бабушка….
«Я нормально, учись спокойно!!!»
Слава Богу! Камень с души падает, и я жму на газ.
Дзынькает телефон. Дед…
«Не гони!!!! «
Нет, ну вообще капец! Я им, что? Мне три года, что ли? Очумело качаю головой, ну что удивляюсь, надо принять, как должное, для них я всегда клоп с разбитыми коленками.
Чту деда и тихо еду за Машкой. Мини-купер слушается идеально. Плавно выкручиваю руль и паркуюсь, набираю Маше. Вот она, летит, как северный ветер. Тонкая, звонкая, счастливая, сверкает ослепительно белозубой улыбкой. Открываю ей дверь изнутри, а то снесет. Она впрыгивает в салон и бросается на шею.
— Ладусь, ну наконец-то, приехала! Я соскучилась. Как ты? Победила, умница моя, я не сомневалась. — сыплет она.
— Все нормально! Маша, как у тебя? Как Филатов? — спрашиваю я — Любовь-морковь?
Машка часто и молча кивает. Я вижу, как она окутана лихорадочной любовью, как счастлива и довольна.
— Лад, он такой хороший. Знаешь, он мне музыку написал, то есть для меня. Это такая красивая мелодия. Я еле дышу каждый раз, как ее слушаю. — делится со мной подробностями она.
Одобряюще смотрю на нее, рада, очень рада, что все так хорошо.
— А ты? Я знаю, что Архаров тоже был там. Тут Светка с ума сходила, что вы вместе попали. Все порывалась в Сочи сюрпризом к нему приехать. Трещала днем и ночью всем об их великой любви. Он тебя не доставал?
Выдерживаю театральную паузу. Знаю с детства, что, если Маше доверить какую-либо тайну, она никогда и никому не расскажет ни при каких обстоятельствах. Но даже для нее те слова, и та информация, которую я собираюсь сказать будет шоком. Набираю полную грудь воздуха.
— Маш. — и замолкаю.
Маша встревоженно смотрит на меня и как-то растерянно улыбается. Я прилипаю к ней взглядом и ищу поддержку в ее лице.
— Ты знаешь, я хотела сказать, что мы с ним..- запинаюсь я.
— Что вы с ним?
— Мы гуляли и много общались. Ты знаешь, он, оказывается может быть другим и вообще. — тихо говорю я.
У нас есть еще время до занятий, и я рассказываю ей все, что было на побережье, не утаиваю не единой подробности. Говорю о своих настоящих эмоциях, переживаниях и о том, отчего бегу, чего боюсь. Маша не перебивает, внимательно слушает, только ободряюще кивает. Я очень благодарна ей. За то, что не выспрашивает лишние детали, за то, что не проявляет ненормальный интерес, за то, что не осуждает. Поэтому это абсолютно моя Машка, поэтому я ее так люблю, потому что, что бы я не сделала, она никогда не будет вести себя, как курица на насесте.
Закончив рассказ, я смотрю в окно. Маша тихо вздыхает и почти не двигается.
— Что ты мне скажешь, Маша? — спрашиваю ее я.
— Ничего. — шелестит она. — Совсем ничего, Ладочка. Никогда ни о чем не жалей, если тебе было хорошо. Это все. А как дальше, ты же уже решила для себя. Так и делай. Никто не пройдет за тебя твой путь. Главное, делай то, что делает тебя счастливой.
В этом вся она. Я принимаю ее слова и мне легче.
— Ну что, закрываем разговор? Допиваем чай из фейхоа и едем? Больше не будем грустить, да? — спрашиваю я Машу.
— Конечно, нет. — салютует мне подруга пустым чайным стаканом и берет под козырек.
Мы улыбаемся и едем в универ.
Паркуем машину и выходим из нее. Я ставлю на сигнализацию и сую ключи в сумку. Перед универом стоят лавочки, где расположились студиозы. Людей море, все стоят отдельными стайками и щебечут. Между этими компашками деловито проходят профессора, доценты, поднимаются по ступенькам и исчезают в здании.
Мы идем неспеша, помахиваем сумками с учебниками, негромко общаемся. Перед нами с визгом тормозит огромный кроссовер, из которого бьет по ушам музыка с оглушительными басами. Я отскакиваю в сторону, зажимаю Машу рукой. Поднимаю разгневанное лицо, собираясь высказать этому горе-водителю все, что я думаю о его манере езды, как вдруг за рулем натыкаюсь на лицо Спартака. Рядом с ним сидит расфуфыренная мадам Света.