Я никогда не думала в таком ключе, что хочу позлить, задеть, но сейчас понимаю, что подсознательно все для того, чтобы кое-кому указать, что я лучше той. Становится стыдно перед собой. Все же задевает ОН меня.
По итогу бабушка очень даже за фотосессию и осталось дождаться деда, поставить его в известность. Это ба сказала, не я. Понимаю, какой разговор предстоит, поэтому решаю смотаться к Мане. Уношусь к ней со скоростью ветра, пока мой престарелый рыцарь не вернулся в свои владения и мне не навешал чего-нибудь интересного.
Решаем с Машей сходить за территория поселка, к озеру. Медленно бредем туда, впитываем тепло ласкового солнышка. Около воды стелем циновки, предусмотрительно захваченные из дома, и валимся на них. Первые мгновения слушаем звуки природы.
Пение птиц завораживает и восхищает. Оглушительно прекрасно! Мы в царстве буйной зелени, которая загадочно шелестит, колдует над нашими головами, гоняя волны теплого, напоенного кислородом воздуха. Природа дает неоспоримую силу, питает нас ей, наполняет. Через тонкие веки просвечивает солнце, странное ощущение, глаза прикрыты, а ты как бы все видишь.
Первая отмирает Манечка и начинает говорить о Филатове. Я ее внимательно слушаю и искренне рада за нее, потому что из Машиных рассказов понимаю, что они даже не поссорились ни разу, настолько «зашли» друг другу. Она в принципе достаточно сложный человек, но с ним мягкая, уступчивая. Если она довольна и счастлива, то и я тоже.
Рассказываю Мане о проекте, который предложил Ганс. Она воодушевляется больше, чем я, радуется, как ребенок. Смотрю на нее и думаю, как же мне повезло, за все время нашей дружбы ни одного плохого слова, ни миллиметра зависти, ничего плохого. Только искренность и надежность. Молча обнимаю Маню — это моя немая благодарность за все. Она не отвечает и не удивляется, просто гладит меня по голове.
На озере проводим около трех часов, мы зверски проголодались и решаем отправиться к Заметаевым, чтобы перекусить. Оттяну еще время до «казни».
Я могу мотаться весь день по поселку, но пришел час идти в родные пенаты. Плетусь, как черепаха, еле переставляя ноги. Захожу в дом, в котором стоит мертвая тишина. Иду в столовую, вот они где. Картина, конечно, так себе.
Дед похож на огнетушитель, из которого вылили всю пену. Бабушка сидит в кресле напротив и нервно подрагивает ногой.
— Привет, а что тут у вас?
— У нас-то? — наезжает с ходу дед — Битва, мать ее, под Ватерлоо! Ну здорово, моя будущая голожопая звезда!
— Адам! — повышает голос бабушка — Прекрати немедленно! Ведешь себя, как ребенок! Ей девятнадцать.
— И что? Теперь портки скидывать при всех можно? — возмущается он.
— Так, все ясно. — протягиваю я.
— Ладусь, иди-ка к себе. Чуть позже. — кивает бабушка.
— Ох, гляньте на нее, парламентерша какая! — злится наш Адам.
Я предпочитаю ретироваться в свою комнату, точнее позорно сбежать. Прикрываю за собой дверь, но немного оставляю зазор. Да, буду подслушивать, а как иначе? Бабушка тихо увещевает деда. Я сижу и держу за себя кулачки. Тренькает сотовый. Мама присылает сообщение: «Папа в обмороке! Но прорвемся!» Так, весь женсовет поддерживает меня. Значит и правда-прорвемся! Сижу у себя около тридцати минут.
— Лада, детка, иди к нам. — слышу бабушкин голос.
Живо вскакиваю и бегу. Сажусь напротив деда. Жду вердикт.
— Кхм. — кашляет дед.
Это что, все что скажет? Он сидит за столом, положив руки на стол и сжав кисти в крепкий замок. Сверлит меня, как дрель, своими голубыми глазами, где плещется тщательно скрываемый шторм.
— Одна. — выдает деда.
— Что одна? — не понимаю я.
— Одна такая фотография и все. — дед со зверским видом вытягивает передо мной свой указательный палец.
Я растерянно моргаю, в смысле одна? Перевожу взгляд на бабушку. Она чуть заметно кивает.
— Нет, ну совесть есть? — возмущается дед — Лен, ты что там киваешь?!!! Вы кого обмануть хотите? Сказал одна, точка!
— Как скажешь деда. — не моргнув глазом, обещаю я.
Дед барабанит сцепленными руками о стол и дышит, как дракон.
— Зараза, ты Ладка, и, ты Лена тоже! Веревки из меня тут вьете! Короче, разрешаю, но я против! — тарабанит дед и встав, уносится в свой кабинет.
— Ба, — зову ее — как понимать?
— Лад, он тебя так любит, что не знаю, как замуж выдавать станет. Это ревность обычная. Ничего, перебесится. Он вроде все понимает, что ты взрослая, но одновременно и маленькая. Потребность у него огораживать тебя и защищать. Это нормально.