Течет неспешная беседа, мерцают неяркие лампы, разбросанные по всему участку. Тихо потрескивают догорающие дрова в мангале. Тлеющие, древесные угли притягивают взгляд. Как красиво они переливаются от ярко-красного до рубиново-черного. В них бьется скрытый огонь, который как пылающая лава, с трудом вырывается наружу. Сильная, последняя мощь затухающей пламенеющей, угасающей жизни. Вьется ненавязчивый, редкий дымок, горьковатый, но вкусный.
Поднимаю глаза в небо. А там так густо рассыпались звезды, такое впечатление, что неосторожный, но вместе с тем, могучий пахарь, щедрой рукой просыпал мерцающие шары в космическую пустоту.
Луна деликатно заглядывает к нам. Ненавязчиво рассеивает густой свет в середину. А если посмотреть вдаль, где действие сияния заканчивается, то видно, как дрожащая темнота резко очерчивает свои границы. И силуэты деревьев принимают пугающие формы. Все таинственно и загадочно.
Звонкое щелканье цикад добавляет атмосферы. Эти переливчатые звуки колдуют над тонким, восприимчивым слухом, ударяют по, итак, разомлевшему сознанию, и закутывают в мягкое комфортное одеяло.
Сознание уплывает.
Прихожу в себя от того, что перемещаюсь по воздуху. Потом меня мягко кладут на кровать. Приоткрываю глаз.
Папа. Мой дорогой и любимый папа.
Как в детстве, когда засыпала не на своем месте, он бережно поднимал меня и относил в комнату, а потом, осторожно положив, заботливо поправлял одеяло.
Вот и сейчас так же. Захлебываюсь сентиментальностью, глаза наливаются слезами от нахлынувших чувств.
— Пап. — зову я хрипло.
— Здесь, дочь, с тобой. — немедленно откликается.
Ты всегда со мной, мой родной, даже когда не рядом. В любой момент, в любую секунду доступен для меня. Так всегда было и так всегда будет, мой несокрушимый. Я помню каждую ссадину, которую ты заботливо обрабатывал, я помню каждый миг, когда ты берег меня. Твое волнение трогает бескрайне. Лучший отец! О таких мечтают, а у меня он есть!
— Посиди. Не уходи, папуль.
Папа закутывает меня и садится рядом. Высокий, красивый, мужественный, надежный. С таким ничего не страшно! Высовываю руку и неловко обнимаю его. Такой близкий, такой родной. Молчит, ждет. Просто гладит меня по голове и щекам.
— Детка, — тревожно разрывает тишину — ты расстроена?
— Пап, а где мама?
— Сейчас придет, только бабушке поможет. Или позвать, малыш? — спрашивает он.
— Нет. Не надо. Папа, мне надо тебе сказать… — замолкаю в сомнениях, хотя какие к черту сомнения! — У меня появился кое-кто. Ты должен знать.
— Кое-кто…это кто? — только он может так в удивлении и настороженности двигать бровями.
— Ну парень, конечно, а кто же еще! Архаров Спартак.
— Мммм. — неопределенно говорит папа — Наслышан.
— Хорошее? — встаю в стойку.
— Разное, дочь. — серьезнеет он. — Очень разное. — молчит — Детка, я принимаю, но ты должна пообещать. Если только, что-то произойдет, от чего ты будешь страдать, позвони. — пауза — Нет, я не полезу все исправлять, не перейду границы, но… ты-моя дочь, любимая и единственная. Ты все, ради чего живу! Я обещаю, что в непростой момент, смогу дать совет, предостеречь. Ты понимаешь? — я молча киваю — И хорошо, что сказала, я признателен. Понимаешь, что мама тоже должна знать.
Я тяжело сглатываю комок в горле, хватаю теплую, родную ладонь и прижимаюсь щекой.
— Папа…я тебя так люблю, ты даже не можешь представить. Вы с мамой самые лучшие, вы …я не знаю, нет слов таких, они слишком бедные, для выражения чувств.
Он обнимает и целует меня в макушку. Некоторое время просто раскачиваемся, крепко обнявшись. Потом он немного отстраняется и со смешком спрашивает.
— Кстати, как дед пережил эту новость?
Откидываюсь на подушки на кровати и умоляюще смотрю.
— Так ты думаешь, зачем я рассказала? Ты введи его в курс дела, ладно? — вру, не только из-за этого, еще хотела, чтобы он все знал.
— Ах, ты хитрая! Шишки принимать мне?
— Ну, па! Ну, паааап! — умоляюще смотрю на него.
— Конечно, дочь. О чем разговор, девочка моя! Все для тебя, и мамы, конечно! — улыбается папа.
Мы еще тихо разговариваем, но меня все сильнее размазывает по кровати. Клонит в сон жутко. Ну конечно, такой передоз эмоций!