— Спартак. — тихо зовет она.
Поднимаю голову, замирая от ее голоса. От того, как она каждый раз произносит мое имя, вкладывает в него только ей известный сакральный смысл, немного растягивает гласные, и тут же срывается на полушепот, низко вибрируя. Только она зовет так, больше никто. И, убейте меня, если в этой интонации кто-то не слышит тщательно скрываемые чувства. Жду что скажет, жду, как и насколько плохо, решится моя судьба.
— Я должна поехать, понимаешь? Ты. Я тебя не виню ни в чем. Что-то случилось в металлоконструкции, сложно понять. Папа разбирается пока. Я же вижу, что на себя принимаешь. Не нужно. — выдыхает она.
Господи, какой я слабый мудак, что моя сильная и нежная девочка, успокаивает, лежа неподвижно на кровати. Отдуплись уже, дебила кусок!
— Лад, я… — тщательно перебираю слова — я выясню все. И, если не дай бог, пойму, что кто-то поучаствовал, то разберусь, верь мне. Безнаказанным никто не останется. Просто…блядь, Лада, я не знаю, как буду жить без тебя все это время. — прорывает меня — Я сдохну без тебя, как последний пес без пристанища. Я так люблю тебя! Посмотри на меня, малыш, ты же видишь все. Ты вся моя жизнь, понимаешь? Ты мой мир! Я буду ждать столько, сколько нужно. И еще один момент, обещай мне.
— Обещаю. — сразу говорит она.
Услышав ее слово, бесперебойно озвучиваю, что волнует меня.
— Не пропадай. Отвечай на мои звонки. И, когда будет можно, разреши, сразу прилечу. Как только дашь отмашку, я сразу прилечу. Когда вы уезжаете?
— Ну конечно, разве это обсуждается? На днях улетим. Но теперь тебе надо уйти, дед сейчас вернется. Понимаешь?
— Хорошо.
Срываю прощальный поцелуй. Ее губы мой персональный ад, или рай, не знаю. Только прикоснувшись, слегка задев, дрожу. Сладкая моя малышка, боль моя, едва притрагиваюсь и она притягивает к себе ближе, сама крепко прижимается и сильнее раскрывается. Ладин язык мягко скользит в меня и вышибает такую энергию, что готов осветить всю планету. Наш поцелуй углубляется и Лада пытается привстать, забывая о гипсе. Удерживаю, кладу назад, вдруг повредит что-нибудь.
— Тихо. — шепчу ей хрипло — Аккуратнее, куда подскочила.
Потом снова цепляю ее рот и еще раз безнадежно отчаянно выцеловываю. Осторожно веду рукой по щеке, захватываю шею сзади и подталкиваю еще ближе. Вечно бы целовал. Слышу сбившееся дыхание Лады, рваные потоки воздуха хлещут по моей коже. Приоткрываю глаза и вижу, как ее ведет. Глаза покрылись пеленой страсти. Нельзя же….Надо остановиться…С трудом прекращаю чувственные ласки. Мы еще немного говорим, и она выпроваживает меня.
Немного успокоенный, покидаю больницу. Угадать бы мне тогда, сколько не увижу ее, сделал бы все от меня зависящее, но не отпустил. Так же я не знал, что любовь может не только окрылять, но еще и жестко уничтожить.
Ее увезли, все. На следующий день. Сразу. И на телефон пришло сообщение от ее отца.
Киратов: «Не знаю, как тебе удалось проникнуть к ней, но это был последний раз, когда вы общались. Все. Забудь. Не было тебя в ее судьбе. Иначе пожалеешь. П.С. Навести свою бывшую. С ней работает полиция. Совет дня-не отпустив прошлое, не ввязывайся в новые отношения, тем более с хорошими девочками.»
Труба с оглушительным треском, встретив стену, распадается на куски. Точно также, как и моя душа и рвущаяся кожа на груди, где-то в районе сердца.
В диком припадке крушу мебель в своей комнате, размолачиваю все в щепки, сбивая кулаки до крови. Помню только, как бледный отец скрутил меня и прижал к кровати. Что-то говорил, успокаивал, но я практически ничего не слышал, извлекая из луженой глотки звериный вой, который все перекрывал, все звуки.
Увезли.
Спешно приехавший, семейные доктор сделал мне укол успокоительного. Сквозь пелену, увидел маму, которая сидела на стуле, поставленном рядом с моей кроватью и ее слезы, бегущие прозрачными ручейками беспрерывно. Она даже их не вытирала. Безъяйцовый урод, расстроил мать. Протягиваю руку к ее лицу, просто хочу стереть влагу с ее щек, но не могу, меня вырубает.
Выбравшись из депрессии, приступаю жить заново. Склеиваю себя, стаскиваю по кускам. Она не хочет со мной разговаривать. Нигде и никак. Сменила номер телефона и снова заблокировала везде. Год я пытался до нее достучаться. Не вышло. И, наступив себе на глотку, я дал ей жить одной. Дал ей паузу, чтобы разобраться. Ждал, блядь, как ебаный мудак, терпел. Загрузил себя учебой, а потом работой по самые гланды. А что было делать? Правильно! Муравью приделать. Что же еще…