Выяснил про Куликову. Она поспособствовала. Заплатила большие деньги рабочему сцены, и тот урод не докрутил конструкцию Лады. Сдал с потрохами. Ее родители узнали о ней все, и про таблетки, и про Ладу. Суд над ней проходил уже без моего участия. Каждому свое…
43
Три года спустя
«Молодой перспективный специалист Архаров Спартак завоевал ошеломительный успех на конференции топовых бизнесменов. Конструктивные, разумные предложения о ведении продуктивного направления нанотехнологий, заинтересовали международных экспертов.»
Отбрасываю газету в сторону.
Ну что ж, мои поздравления. Не сомневалась, что он будет триумфатором. Всегда им был. За исключением одного случая-меня. Вспоминаю ли я его? Да. Конечно, да. Часто.
— Милая, ты выпьешь сок? — слышу голос Тео.
— Да, если не сложно. И лед положи, пожалуйста.
Вновь беру прессу и дочитываю.
«Всех женщин интересует только один факт-свободен ли господин Архаров. Нашей редакции известно. Трепещите, дамы! Но молодой человек замечен в обществе дочери одного из известных политиков.»
Не свободен. Ну ожидать было нечего. Хотя Ганс говорил… Домыслить не успеваю. В комнату входит Тео и ставит стакан рядом со мной.
— Вот, пожалуйста. Я могу что-то еще для тебя сделать? — вежливо спрашивает он.
Отрицательно мотаю головой, сдержанно улыбаюсь. Тео встает и одергивает безупречно сидящий джемпер и поправляет узел галстука. Проводит рукой по прическе, из которой не выпадает ни одного волоска, откашливается и произносит.
— Тогда позволь попрощаться, у меня завтра важное выступление в колледже, нужно подготовиться.
— Да, конечно. До завтра. — торопливо провожаю его.
У двери Тео чопорно целует меня в лоб, обувает начищенные до зеркального блеска туфли и уходит. Закрываю за ним и иду назад в комнату. Вновь беру газету в руки и смотрю на знакомые черты.
А Спартак изменился. Выглядит мужественнее, линии лица стали еще более выразительны, стали жестче, хищнее. Взгляд отсвечивает металлическим налетом холода. Но, конечно, он чертовски красив. Внешность манкая, броская. Это и слепой увидит, точнее, слепая. Плечи раздались, стали крупнее. И вообще, от Архарова веет непоколебимостью, стойкостью, закаленностью. Кому-то очень повезет.
Мы не виделись три долгих года. Три..
С тех пор, как меня увезли родители, и потом узнала, что Куликова от него ждет ребенка. Что же испытала в тот момент? Таких слов нет, не существует. Если небо упало на землю, или ядерный взрыв поразил планету, то меньше горечи было. Он солгал. Просто преследовал сиюминутные желания. А я… Я любила его, умирала от этого разрушающего чувства. Так обмануться, это предел подлости. Так было, пока не узнала обратное. Случайно. И после этого съехала от родителей. Вот так разрушились мои детские мечты о любви. Оказывается, в слепой ярости, папа и мама могут принять решение за тебя, посчитав, что именно так будет правильно. Теперь я другая. Более циничная.
Как всегда, в сознание врывается назойливая трель телефона. Ну здравствуй, мой лучший друг.
— Привет, бродяга. — тепло приветствую Ганса.
— Хало, затворница! Ну как, чё там?
Закатываю глаза. Поразительно. Человеку двадцать восемь лет! Слушаю его речи на модных показах, выставках, где он представляет свои проекты, ведь прекрасно владеет речевыми навыками. Но со мной же просто нечто. Где набрался таких оборотов? Но честно, я не обижаюсь. Да и Ганс мне без конца твердит, что «с лучшими корешами, так и базарят, потому что, чё панты колотить!»
— Норм. Сок пью. А ты?
— Огонь, парюсь над новым замыслом. Лад, твою сессию снова запрашивают. Ты как? То, что мы с тобой уже здесь отбомбили с «Бьюти», сработало на ура, но они предлагают тебе еще краткосрочный контракт. Сумма огромная. Что скажешь?
— Мне деньги нужны. Без проблем. Скажи сроки.
Ганс удивленно замолкает и размышляет некоторое время. Понимаю, есть над чем задуматься. Дочери обеспеченных родителей нужны лавандосы.
— Ты не общаешься с родными? — осторожно спрашивает он.
— Ну почему. Общаемся. Правда только по делу. Ганс, — напряженно тяну — Зачем тебе все это? Ты же знаешь все обо мне. Мне реально было сложно принять, что из-за гиперопеки, меня лишили сам понимаешь кого. А это больно, на минуточку. Да и еще вранье этой беременностью. — снова возвращаюсь в те события — А потом…налаживать все было стыдно, да и предала я его, понимаешь. А с этим не каждый…смирится.