Среди спартанцев воцарилась тишина. Тот, кого звали Бритосом и который, по всей видимости, был их заводилой, обратился к остальным.
– Довольно, – крикнул он. – Дуэль – это поединок между воинами. Давайте раздавим эту вошь и уйдем отсюда. Мне расхотелось веселиться.
Они разом бросились на Талоса, стараясь уклониться от посоха, которым юноша размахивал с потрясающей скоростью и меткостью. Двое получили удары в грудь и упали, корчась и истошно вопя от боли. Остальные набросились на него и принялись бить копьями. Талос яростно сопротивлялся, метался и рычал, как раненый зверь, пытаясь освободиться от противников, которые били его ногами и руками в живот и спину. В конце концов они прижали его к земле, а один надавил Талосу коленом на грудь.
– Подвинься, – приказал Бритос.
Задыхаясь, юноша покорно отошел в сторону. Бритос взмахнул копьем и приготовился нанести смертельный удар. Талоса охватила дрожь. Он посмотрел на Бритоса набухшими от слез и крови глазами, и тот замешкался. Помертвевшая от ужаса, Антинея, которая все это время стояла подле них, с криком бросилась на Талоса и заслонила его собой. Взбешенный Бритос застыл, судорожно стиснул челюсти и, словно одурманенный, впился глазами в спину девушки, трясущуюся от рыданий. Он медленно опустил копье и сказал остальным, указывая на раненых товарищей:
– Подберите этих идиотов, нам пора уходить.
Они сели на лошадей и поскакали в сторону Спарты. Бритос думал о взгляде, который заставил его растеряться; эти глаза уже когда-то смотрели на него, но он не знал, где и когда это было. Он помнил их, сам не зная почему.
Талос очнулся словно от глубокого сна. Пронзительная боль терзала затекшие конечности. Ощущение нежности и теплоты от соприкосновения с телом Антинеи вдохнуло в него жизнь и успокоило тело, дрожащее от озноба и мокрое от ледяного пота. Он с трудом разомкнул опухшие веки и увидел лицо девушки, испачканное кровью и залитое слезами. Антинея ласково гладила его, всхлипывала, проводила мозолистыми руками по спутанным волосам.
– Талос, ты жив… – шептала она, почти не веря своим словам.
– Думаю, да, – с трудом ответил юноша, – но не знаю, надолго ли: эти негодяи истерзали меня.
Антинея подбежала к ручью, намочила в прохладной воде клочок своей туники и, присев на корточки рядом с Талосом, вытерла его изуродованное лицо, распухший рот, заплывшие глаза.
– Ты сможешь встать? – спросила она. – Или мне сходить за отцом?
– Не надо, – ответил Талос. – Я весь в синяках, но, кажется, цел. Помоги мне, вот так. Дай посох.
Девушка протянула ему посох, Талос оперся на него и обхватил левой рукой плечи Антинеи. Он встал и размял затекшие конечности, после чего они медленно тронулись в путь. Время от времени они останавливались, чтобы отдохнуть. Они доковыляли до дома Пелиаса, когда солнце стояло высоко в небе. Отец Антинеи услышал лай собак, вышел во двор и побежал навстречу им, потрясенный увиденным.
– Во имя богов, что стряслось? – спросил он испуганно. – Что они с вами сделали?
– Отец, помоги! Скорее! – воскликнула девушка. – Талос ввязался в драку, чтобы защитить меня от молодых спартанцев; он чудом спасся.
Юношу положили на кровать и укрыли шерстяным одеялом. Его знобило от перенесенного потрясения и от лихорадки, которая охватила его из-за жестоких побоев.
– Прошу, – произнес он слабым голосом, – ничего не говорите маме и деду, они умрут от страха, если узнают.
– Не волнуйся, сынок, – успокоил его Пелиас, – я пошлю кого-нибудь предупредить, что ты останешься у нас на несколько дней, чтобы помочь подготовиться к празднику и убрать сено. Как только поправишься, сможешь вернуться и придумаешь какую-нибудь историю. Скажешь, что упал в расщелину.
– Да, хорошо, – пробормотал Талос и опустил веки.
Пелиас посмотрел на него со слезами на глазах, затем обернулся к Антинее и встретился с ее испуганным взглядом.
– Иди надень другое платье, – сказал он. – От того, что было на тебе, почти ничего не осталось. Потом возвращайся и не отходи от него ни на миг. Мне пора идти в город к хозяину. Через два дня праздник, а у меня еще много дел. – Он вышел, закрыл за собой дверь, и дом погрузился в темноту.
Талос, совсем обессиленный, заснул крепким сном. Время от времени он ворочался на постели и слабо постанывал. Его стоны пугали Антинею, и она подвигалась поближе к Талосу, чтобы лучше видеть его лицо в тусклом свете очага, потом возвращалась на свой табурет и застывала, сложив руки на коленях.
Пелиас вернулся домой, когда начало смеркаться.
– Как он? – тихо спросил старик, войдя в комнату.