Прильнув к камню, Тарас насчитал восемь теней, которые стремились взять его в кольцо. Именно его, он в этом не сомневался. Эти люди передвигались так, словно знали, где находится его логово. «Это еще что за ночные охотники», – подумал Тарас, соображая, кто его выследил и что лучше сделать: убить парочку или сразу дать деру, благо путь к вершине хребта за спиной был еще свободен. Решил в бой не ввязываться, уж больно лихо передвигались эти люди с кинжалами в темноте. Они явно знали горы лучше его.
Но едва он принял это решение, как еще одна ветка хрустнула совсем рядом, и тот, кто на нее наступил, громко произнес несколько слов, обращаясь к его спине. Голос был насмешливый, как у уверенного в себе киллера, который понял, что жертва в капкане и осталось только всадить в нее нож. А потому, не таясь, показался обреченному, чтобы видеть ужас в его глазах.
Тарас ничего не разобрал из его слов, – язык был все тот же, незнакомый. Он обернулся и, перехватив кинжал покрепче, приготовился отразить нападение. «Не на того напали, – промелькнуло в мозгу бывшего десантника, – чтобы сразу лапки кверху. Попробуй, возьми сначала».
В этот момент луна зашла за облака, и стало еще темнее. Он лишь смог разглядеть, что среди камней стоял человек почти в такой же одежде, как и он сам, держа в руках кинжал. А из-за камней вышли еще двое. «Так, – понял Тарас, – обложили, суки. Я в ловушке. Ну сейчас вы у меня узнаете, как на людей охотиться, аборигены хреновы».
Но кричать ничего не стал. Лишь процедил сквозь зубы:
– Подходи по одному, уроды. – И, оглянувшись на остальных, которые быстро и бесшумно приближались снизу, сам сделал несколько шагов вперед.
Казалось, главный, тот, что заговорил с ним, был удивлен. Он явно не ожидал сопротивления, но и не испугался. Он был готов ко всему. Переложив свой кинжал в левую руку, мужик бросился на него. Тарас скорее почувствовал, чем увидел резко выброшенную вперед руку и лезвие, которое прошло над ухом. Он едва успел уклониться в последний момент. Сам же, имея возможность всадить кинжал в раскрывшегося врага, не стал убивать. Лишь саданул его коленом в грудь, заставив согнуться, а потом локтем отправил в нокаут. Мужик откатился в сторону, ударившись спиной о камень, и по идее должен был остаться там лежать, но тут же вскочил, распрямившись, словно на пружинах, и бросился на Тараса с новой силой.
Остальные двое не вмешивались, предоставив нападавшему расправиться со своей непокорной добычей один на один. «И то ладно, – подумал Тарас, методично отбивая удары и уклоняясь от лезвия, уже пару раз царапнувшего его по боку, – но, если он не отстанет, придется взять грех на душу. Слишком наглый попался».
Нападавший очередным выпадом заставил Тараса отпрыгнуть и прижаться спиной к камню, но боец «Тайфуна», не мешкая, въехал ему босой ногой в пах, – берцы-то в суматохе надеть не успел, – заставив противника согнуться от боли. А затем, быстро поняв, что противник жилистый, привык переносить и не такую боль, с размаху добавил ногой по роже. Мужик отлетел на несколько метров и затих, выронив кинжал.
– Вот так, гнида, – назидательно проговорил Тарас и, не теряя времени, метнулся в проем между камнями, который оказался свободным. Сделав три прыжка вверх по острым камням босыми ногами, он быстро понял, как это больно, однако тут же заставил себя забыть про боль. Время терять было нельзя: восемь человек уже почти добрались до его лежбища. И один из них – невысокий парень, как показалось в темноте Тарасу – преградил ему дорогу. Вырос, словно из-под земли.
– Пошел вон, – рявкнул Тарас, отбивая взмах ножа, направленного под ребро, и отвечая коротким ударом ноги в грудь. Парень потерял равновесие и слетел с камня, на котором стоял, рухнув вниз по склону. Оттуда раздался сдавленный крик и даже хруст. Но судьба нападавшего сейчас не интересовала Тараса, который продолжал прыгать с камня на камень вверх по склону, уходя от погони.
Остальные члены стаи, как их окрестил Тарас, бросились за ним. И прежде всего те двое, которые наблюдали за схваткой. Они, похоже, были здесь вожаками и даже что-то кричали ему вслед, явно издеваясь. Но боец, к счастью, не понимал ничего.