Он взмахнул им в воздухе и, прежде чем кто-нибудь мог двинуться, опустил изо всей силы прямо на часы. Фокусник подскочил к нему и схватил его за руку, но было уже поздно, и он обратился в ужасном волнении к Джону Бигсу:
— Он разбил ваши часы, — закричал он. — Он разбил ваши часы!
— Ну, так что же? — сказал Джон Бигс. — Ведь их же и следовало разбить! Разве нет?
— Да, только не ему, — сказал фокусник, прыгая вокруг стола. — Теперь я умываю руки от всей этой истории.
— Слушайте вы! — заорал Джон Бигс. — Нечего мне говорить, что вы умываете руки. Докончите ваш фокус и отдайте мне мои часы такими, как они были прежде.
— Нет, после того, как он вмешался в мои дела, — сказал фокусник, — если уж он так умен, то пусть сам теперь сделает фокус.
— Мне бы лучше хотелось, чтобы вы его сделали, — сказал Джон Бигс. — Зачем вы ему позволили вмешаться?
— Как же мне было догадаться, что он хочет делать? — спросил фокусник. — Теперь вы должны это уладить между собой; мне тут нечего делать.
— Ладно, Джон Бигс, — сказал Боб Притте. — Если он не хочет сделать, то я сделаю. Если только этот фокус возможен, то не все ли равно, кто это сделает? Не думаю, чтоб кто-нибудь сумел разбить часы лучше меня.
Джон Бигс взглянул на них и начал опять просить фокусника сделать фокус, но тот решительно отказался.
— Теперь нельзя его сделать, — сказал он, — и предупреждаю вас, что если будут стрелять из пистолета, то я не отвечаю за то, что может случиться.
— Если он не хочет, то Джордж Кетль зарядит пистолет и выстрелит, — сказал Боб Притте. — Он был в ополчении и умеет стрелять.
Джордж Кетль подошел к столу весь красный от полученной при всех похвалы и начал заряжать пистолет.
— В меня не стреляй, Джордж Кетль, — сказал Боб. — Меня уже раз назвали вором, и я вовсе не хочу, чтобы называли и во второй раз.
— Бросьте вы этот пистолет, дурак, пока еще не наделали беды, — закричал фокусник.
— В кого же мне стрелять? — спросил Джордж Кетль, поднимая пистолет.
— Лучше всего, я думаю, в фокусника, — сказал Боб Притте, — потому что если все случится так, как, по его словам, должно случиться, то часы окажутся у него в кармане.
— Да где же он? — сиросил Джордж Кетль, оглядываясь.
Билль Чемберс задержал его как-раз в ту минуту, когда он хотел проскользнуть в дверь, чтобы позвать хозяина, и когда его привели назад и Джордж Кетль прицелился в него из пистолета, он закричал во все горло.
— Помогите! Караул!.. Он убьет меня! Никто не может делать этот фокус, кроме меня.
— Но вы же говорите, что не хотите его делать? — продолжал Джон Бигс.
— Теперь — нет, теперь не могу! — закричал фокусник.
— А я не хочу, чтобы мои часы пропали из-за вашего нехотения, — сказал Джон Бигс. — Привяжите его к стулу, ребята.
— Хорошо же, — сказал фокусник, очень бледный. — Не привязывайте меня, не надо. Я буду сидеть смирно, если вы хотите, только лучше вынести стул на воздух во избежание несчастия. Давайте-ка его сюда, вперед.
Джордж Кетль сказал, что это все глупости, но фокусник уверял, что фокус всегда лучше удается на открытом воздухе, и, наконец, они уступили, вывели его и вынесли стул наружу.
— Теперь, — сказал фокусник, садясь на стул, — вы все ступайте и становитесь рядом с тем человеком, который будет стрелять. Когда я скажу "три" — стреляйте. Ах да, вот глядите, вот и часы на земле!
Он указал пальцем и, когда все невольно взглянули вниз, соскочил со стула и бросился бежать со всех ног по дороге в Викхам. Это было так неожиданно, что никто не понял в первую минуту, в чем дело; затем Джордж Кетль, который также глядел вниз вместе с прочими, повернулся и спустил курок.
Последовал страшный взрыв, который почти оглушил нас всех, и вся спинка стула разлетелась вдребезги. К тому времени, как мы опомнились, фокусника почти уже не было видно вдали, а Боб Притте объяснил Джону Бигсу, что хорошо еще, что его часы были не золотые.
— Вот что значит верить чужому больше, чем человеку, которого вы знали всю свою жизнь, — говорил он, покачивая глубокомысленно головой. — Надеюсь, что следующий, кому вздумается порочить мое доброе имя, отделается не так дешево. Я чувствовал все время, что этот фокус не может удасться; само собой разумеется, что не может; это было бы неестественно. А между тем я, со своей стороны, сделал все, что мог, чтобы он удался.
* * *