— Операция будет полостной. Это значит, что я сделаю большой разрез, чтобы получить доступ в брюшную полость, затем удалю пораженный участок кишки и все промою.
Он кивнул.
— После удаления больного участка кишечника останется два свободных конца, — сказал я, оттопырив указательный и большой пальцы обеих рук, чтобы изобразить открытый кишечник. — Если инфекции нет, мы обычно соединяем свободные концы стежками, скобами или тем и другим.
Я соединил указательный и большой пальцы правой руки с соответствующими пальцами левой и продолжил:
— Но если кишечник инфицирован, как в вашем случае, швы не будут держаться, и может произойти повторная перфорация.
Я снова взял листок бумаги и схематически изобразил живот и кишечник.
— В вашем случае я закрою нижний конец кишки и оставлю его внутри, а верхний выведу через отверстие в брюшной стенке. Это называется колостомой.
Я собирался объяснить, что это такое, но он кивнул и сказал:
— Все ясно. Я знаю много людей с колостомами. Они ходят с мешком, куда поступает кал.
— Все верно, — ответил я. — У вас колостома будет временной. Как только вы восстановитесь, я проведу еще одну операцию и восстановлю нормальное строение кишечника, чтобы дефекация проходила обычным образом.
— Как вы говорите, доктор, выбора у меня нет, — сказал мистер Хьюз. — Я хочу избавиться от боли и наконец почувствовать себя лучше. Есть ли моя вина в том, что это случилось? — спросил он после небольшой паузы.
Я взял его за руку и заверил, что он не сделал ничего плохого, и ему просто не повезло.
— Я скажу особой медсестре, чтобы она зашла к вам после операции и рассказала, как обращаться с калоприемником.
— Медсестра, которая все знает о колостомах, — добавил он.
— Верно, — кивнул я.
Затем я стал рассказывать ему о плюсах операции и возможных осложнениях — инфекциях, тромбозе глубоких вен (сгустки крови в ногах) и кровотечении.
По закону я обязан рассказать пациенту все детали предстоящей операции и возможных осложнений, чтобы он дал информированное согласие.
Мистер Хьюз четко дал понять, что не нужно углубляться в детали, и он готов подписать необходимые бумаги. Ему хотелось поскорее начать готовиться к операции.
Больница имени Клементины Черчилль, консультационный кабинет, тот же день, 17:00–19:00 и позднее
Прежде чем уйти в консультационный кабинет, я позвонил анестезиологу, чтобы предоставить подробную информацию о мистере Хьюзе и обсудить предстоящую операцию. Он подтвердил, что приедет в больницу к 18:00, и сказал, что, как только освободится, попросит отвезти пациента в операционную.
Я пошел в кабинет и принял несколько пациентов. В перерыве между приемами я позвонил в отделение, где лежал мистер Хьюз, и поинтересовался его состоянием. Меня заверили, что его самочувствие не изменилось.
Сразу после 19:00 я пошел в операционную, она находилась на том же этаже, но в противоположной части здания. Я спросил дежурную медсестру, когда можно будет послать за мистером Хьюзом, и тогда впервые узнал, что у нас проблемы. Гинекологу понадобилась помощь другого врача-консультанта, из-за чего произошла задержка, а анестезиолог не смог предупредить меня об этом. Я снова пошел в кабинет и вернулся через 45 минут, настояв на разговоре с анестезиологом, который согласился помочь.
Он вышел и объяснил, что не несет ответственности за сложившуюся ситуацию, и пообещал послать за мистером Хьюзом, как только операция завершится. У меня не было выбора. Я попытался дозвониться до других анестезиологов, но, как и следовало ожидать в пятницу вечером, все были недоступны.
Больница имени Клементины Черчилль, операционная, тот же день и следующий, 22:00–04:00
Мистер Хьюз оказался в операционной на три часа позже запланированного. В ожидании я вошел в больничную компьютерную систему, чтобы просмотреть результаты томографии и впервые взглянуть на снимки. Просмотр помог решить, какие области нужно внимательно осмотреть во время операции, но, чтобы определить, требуется ли хирургическое вмешательство, изучать их не было необходимости, — достаточно было устного и письменного отчетов радиолога.
Мистера Хьюза усыпили и положили на операционный стол. Тщательно вымыв руки, я надел хирургический халат и обработал живот пациента антисептиком, изолировал область операции стерильными салфетками и уже собирался сделать разрез, как вдруг анестезиолог велел остановиться. Состояние пациента неожиданно ухудшилось: артериальное давление резко упало, а частота сердечных сокращений возросла. Это было опасно. Анестезиолог позвонил старшему анестезиологу из отделения интенсивной терапии, у которого опыта работы в подобных ситуациях было больше. Он помог нормализовать состояние пациента и разрешил начинать операцию.