Визг тормозов раздался отовсюду — он был таким всеобъемлющим, как долбанный долби сурраунд. Я машинально прикрыла уши ладонями. От резкого жеста сумочка заболталась на локтевом сгибе, загородив обзор.
— Быстрее-быстрее, — послышалось совсем рядом. Я лишь успела заметить, как в тормознувшую прямо за мной чёрную Ауди без номеров запрыгнули двое в комбинезонах и балаклавах. Один из них тащил на себе увесистый холщёвый мешок.
Выстрелы раздались совсем рядом, один — спереди, другой — сзади. Одна из пуль угодила ауди в колесо — к общей какофонии добавился свист сдувающейся шины. Заметавшись, я принялась озираться по сторонам. В дверях ювелирного "Азамат", что располагался сразу за светофором, стоял охранник и целился в Ауди. Повернув голову к машине, я увидела опущенное стекло и торчащее из окна дуло… И только тогда поняла, что сижу на корточках прямо на линии перекрёстного огня, сдавив голову ладонями, и выглядываю, как совёнок, ожидающий, с какой стороны его быстрее пристрелят.
Вокруг бегали люди, все кричали и прятались за углами зданий, некоторые, наиболее смелые из любопытных, пытались снять происходящее на камеры мобильников… Всё это моё воображение дорисовало за меня, а тогда я знала только одно: стоит подняться на ноги, и меня изрешетят. А как увильнуть с линии фронта на кортах, да на каблуках, да с болтающейся на локте сумочкой — я ещё не придумала.
— Чего расселась? Жить надоело? А ну, пошевеливайся!
Кто-то подхватил меня под руки и снёс с насиженной позиции. На секунду мне показалось, что асфальт ушёл из-под ног — я порхала в воздухе. Я перебирала ногами, но бегом это едва ли можно было назвать — спаситель просто взял меня на буксир и не отпускал, пока мы не добрались до какого-то глухого проулка.
— Ты б ещё фламенко там станцевала.
Он отпустил меня, а я вжалась спиной в грязную стену ближайшего здания и картинно сползла на землю. Каблуки врезались в сырую почву, не позволив ногам разъехаться по сторонам. Я закусила зубами ремешок уцелевшей сумки и шумно задышала через нос. Штормило, как в центрифуге.
— Ограбление. Средь бела дня. Стрельба! Куда власти смотрят… А ещё борются за звание самой безопасной мировой столицы…
— Власти властями, а вот куда ты смотришь — я не знаю. — Его голос как будто бы смягчился, разбавленный незлобливой усталостью. — Поднимайся, давай. Умеешь же ты влипать в неприятности!
Не спрашивая, он вновь схватил меня под руки и заставил выпрямиться в полный рост. Пока я оправляла одежду, он беззастенчиво меня разглядывал.
— Если б ты за мной не погнался, я бы ни во что не влипла. Кто вообще дал тебе право меня преследовать? Зачем ты…
И вправду — зачем? Зачем он снова возник на моём пути? Тогда я не задавалась вопросом "как" — словно чувствовала, что всему этому было объяснение, пусть и неведомое мне пока. Но, мать его, зачем? Какой ему в этом прок? На маньяка он не походил — пускай это и было самой простой версией, но она никак не укладывалась в общую парадигму его поведения. Да и знакомы мы прежде не были. Случайность? Совпадение? Не верила я в такие совпадения. Но и отрицать их очевидность не могла — факты говорили сами за себя.
— Я это… — Он перебил меня, как будто извиняясь. — Просто отдать хотел. — Фиолетовая купюра — новенькая, даже не сложенная, а свёрнутая в трубочку, аккуратно опустилась на мою ладонь. — Обещал же. С собой носил. Так и знал: когда-нибудь встретимся… Не люблю оставаться в долгу.
Глава 3
Есть женщины, у которых по чести,
не было ни друзей, ни любовников…
Куда собралась? Навестить подругу в больнице — именно это ответила я отцу, когда он застал меня на парковке с чемоданом в руках. Хм… Куда собралась. Куда надо, туда и собралась — мой законный отпуск, и меньше всего на свете хотелось проводить его под папиным контролем. А самое классное, что даже не пришлось врать. Ну, почти. Подруга — одноклассница, с которой мы и в школьные-то годы не особо ладили, а после выпускного так и вовсе ни разу не пересекались. Больница — рехаб, куда, если верить сплетням общих знакомых, она заезжала стабильно раз в год, в перерывах между запоями. Рехаб в Паттайе — но это так, мелочи.
И вот, приземлившись в У-Тапао после девятичасового перелёта, вместо того, чтобы взять такси и отправиться в отель, я взяла такси и отправилась в рехаб. Зачем? Как знать. Хотела просто наделать фоток на фоне кристального благолепия да завалить ими все свои соцсети — от официальной рабочей странички на заблокированном, но оттого не менее популярном у нас Линкедине, до анонимного аккаунта в Инсте. Одноклассница была так рада меня видеть, что мне насилу удалось избежать удушения в её объятьях. Мы обсудили погоду, прелести тайской кухни, знакомых, что остались в холодной Москве. Очень хотелось выпить. И когда я уже не могла дождаться момента, чтобы свалить, вдруг выяснилось главное.
— Как хорошо, что ты заехала, Мариш! Так неожиданно и приятно!
— Мне тоже приятно, Оль, только я не Мариш…
— Ой, тьфу ты! Всегда путала тебя с Маринкой, вы с ней так похожи…
— С какой Маринкой?
— Ну, Маринка, с нашего хора. Вы ещё с ней вместе в первых сопранах пели, а я в альтах!
— Но я никогда не ходила на хор…
Расставание с давней подругой получилось поспешным и скомканным. Наблюдая за картинками чужой, экзотической жизни из окна такси, оставалось лишь поблагодарить судьбу за абсолютный и безапелляционный повод напиться, что сродни индульгенции.
Вечерний город встречал меня душными сумерками. В воздухе витало пряное зловоние, от которого кружилась голова. Я вышла из бара, решив прогуляться до своего Дусит Тани пешком — идти было всего ничего. Так мне казалось. Я брела по узким улочкам, по краям зажатым сувенирными лавками и тележками торговцев фруктами, а в центре прорезаемым вездесущими мотоциклистами — всё оставшееся пространство занимали праздные гуляки. Ведомая мелодичным бренчанием сувенирных колокольчиков, я свернула в один из проулков, которые, как бесчисленные ножки сколопендры, разбегались от колбасистого тела главной улицы по разным направлениям. Затеряться в толчее было немудрено, и из проулка я вынырнула, только когда на город окончательно опустилась ночь, моя сумка заметно прибавила в весе за счёт скупленных безделушек, а карманы заметно полегчали, избавившись от болтавшейся в них мелочи. Народу вокруг стало только больше, а уличное освещение — красно-синее, неоновое — совсем не способствовало комфортному обзору. Почти наугад, вслепую я побрела к побережью, точнее к той его части, что была оккупирована сетевыми "пятёрками" и частными пляжами, на ходу пытаясь запихнуть покупки поглубже в сумку, которая, топорщась от поклажи, совсем отказывалась застёгиваться. Толстый бумажник, утрамбованный всеми возможными картами, от СНИЛСа до водительского удостоверения, пары кредиток и клубной на фитнес в "Небо", опасно торчал из всего этого барахла, а переложить его было некуда — только что полегчавшие карманы моего облегающего коротенького платьица едва ли вместили бы в себя разбухший пластиком кошель. Идеальная ситуация для того, чтобы случилось что-то плохое, не так ли?
Сперва какой-то мудень толкнул меня в плечо, заставив сумку соскользнуть и повиснуть на согнутом локте, а следом один из постоянно проносящихся мимо мотоциклистов, внезапно притормозив рядом со мной, резво вцепился в плетёные ручки и вновь вдарил по газам, намереваясь скрыться в дымчатой мгле тропической ночи со всеми только что скупленными фенечками, ароматическими свечами и масками для лица… И с бумажником, хранящим в себе всю мою жизнь.