Прусские князья переглянулись, и Кодрун высказал общую затаенную мысль:
— Скажи, витинг, ваш Ярослав согласится взять вармийское, или еще какое, племя под свою руку, чтобы стать князем князей и защищать от германцев?
— Пока вы язычники, Великий князь вашим господином быть не может, - мягко отверг лестное предложение посол. - Он даже когда мунгальского хана полонил, то оставил себе лишь тысячу крещеных степняков, а некрещеных отпустил, ибо они ему без надобности. Но честно скажу, даже если перейдете в православие, то наш Ярослав не скоро сможет сюда войско привести. У него Рязанская земля разорена, да с черниговцами вот-вот споры могут начаться. А еще надо Смоленск под свою руку подвести. Тамошний-то князь Святослав совсем плох, того и гляди преставится, а у Ярослава права на Смоленск имеются.
— Может еще и не помрет, - нахмурился Сурдет. - Принесет черного быка в жертву, и глядишь, болезнь отступит. Да и своих родственников у Святослава наверняка пруд пруди.
Так ни о чем окончательно и не порешив, вожди мрачно продолжали пить пенистый кумыс, тихонько переговариваясь под неодобрительные взгляды старца с дубовым посохом. Лишь Доманег лучился довольством, весело насвистывал и едва ли не пускался в пляс. И было от чего - свою миссию посольство выполнило. Вармию оборонили, немцев ни одного не упустили, князьям местным намекнули, чтобы шли в подручники Ярославу.
Правда, вщижец не разделял веселья главы посольства и тоскливо мочил усы в хмельной чаше. В конце концов, не выдержав грустного вида товарища, боярин весело хлопнул того по плечу:
— Андрей, а ты-то чего кручинишься? Или не доволен чем?
— Да все хорошо, Даможек. Битва славная, добыча богатая. Вот только, - последовал новый тяжкий вздох, - самострел жалко. Это все-таки семейная ценность, от отца его улучил.
— Может, взыскание учинить? - неуверенно предложил боярин, - лодки взять, да баграми на дне пошарить.
— Да теперь его уж не сыскать. Море-то вон, какое большое.
Андрей одним махом осушил чашу с вином и вновь начал печально вздыхать, не ведая того, что его утрата обернется огромной ценностью для науки. По иронии судьбы, тот самый самострел, который в нашей истории археологи нашли на пепелище Вщижа, историки нового мира все равно отыщут, только теперь на дне Вислинского залива.
Глава III
Июнь 1238 г. Вифиния.
С утра послы поднялись спозаранку, не успев даже толком выспаться. Выезжать лучше до рассвета, пока еще веет прохладой, а в июне ночи недлинные, хотя и не такие короткие, как в русской земле.
Отец Григорий почти не удивился, когда утром гостеприимный хозяин вдруг вспомнил, что ему тоже надо бы съездить по делам в столицу. Расчет ктитора был прост - если русское посольство примут ласково, то не мешает примазаться к нему, чтобы лишний раз помозолить глаза и церковным иерархам, и гражданским чиновникам. Ну, а прогонят послов взашей, так он тут и не при чем. Из своих сторожей и слуг Даниил набрал себе свиту в десяток сопровождающих, вооружив их для солидности разнообразным оружием, найденным в кладовых, и даже посадив всех на коней. А ведь конюшня в монастыре маленькая, на четыре стойла, не больше. Не иначе, ктитор еще с вечера послал гонцов к соседям, одолжить лошадок.
Самозваная свита посольства к утру тоже заметно выросла, вызвав нешуточную тревогу Григория, опасавшегося за свою казну. Протоиерей даже кратко помолился про себя о том, чтобы император оказался в Никее, а не уехал в Нимфей, который Ватац недавно сделал своей второй резиденцией. Туда и за неделю не добраться, а придорожные монастыри прокормить такую ораву восторженных греков не смогут. Видимо, придется мошной порастрясти.
Проглотив остатки вечерней трапезы, путешественники быстро собрались, и вскоре кавалькада торжественно, словно на параде, с развернутым знаменем и под звуки марша выступила в путь.
Княжий духовник с интересом осматривал окрестности, поражаясь переменам, произошедшим с Вифинией со времен его юности. Когда он покидал Греческую империю, вокруг царили запустение и упадок, вызванные длительными войнами и многочисленными нашествиями. Честно говоря, главной причиной его бегства в суровый северный край являлось не столько подвижничество и миссионерство и даже не свойственное юности желание узреть новое, а попытка найти благодатную страну, переживающую пору своего рассвета. Дряхлая империя ромеев еще могла подняться с колен, но великие свершения ей были уже не по плечу. Ну что же, все его давние желания сбылись. Он познал новый мир, столь отличный от греческого, послужил пастырем для полуязычников-вятичей, а самое истое - павший было духом Григорий познал радость созидания. Он воочию видел, как в русских княжествах постоянно возводились новые города и основывались монастыри, заселялись дебри, распахивались лесные поляны, осваивались ремесла, прокладывались торговые пути.