Рефлекс этот получен отнюдь не в ходе тренировок, а на автомобильной трассе за городом. Однажды из-за такого же вот поворота, закрытого деревьями, выскочил на спортивной машине лихой джигит, додумавшийся отключить автопилот и, не сбавляя скорости, совершить обгон на участке с ограниченной видимостью. Естественно, на встречной полосе он лоб в лоб столкнулся с грузовиком, а я с тех пор проявляю повышенную осторожность в таких опасных местах.
Остановились мы вовремя. Как только сдвоенный перестук копыт наших коней стих, встречный ветер донес до нас равномерный гул от движения небольшого отряда всадников. Сбыслава метнула на меня восхищенный взгляд, полагая, что узреть невидимую засаду мне помогло шестое чувство, а Егор машинально поднял руку к плечу, пытаясь нащупать оперенье стрел. Вспомнив, что у наездников боезапас не носится за спиной, а прикреплен к седлу, отрок наконец нашел искомое и откинув крышечку с тула[6], достал бронебойную стрелу.
Топот приблизился, и я уже собирался скомандовать отход, но некоторые неповторимые идиомы, громко произнесенные вслух и донесенные до нас порывами ветра, убедили в том, что перед нами свои. Иностранец, даже после обучения в ЦРУ, так сочно выражаться не сможет. От радости я даже потер руки. Вот и замечательно – отдам им обузу и свалю. Меня сюда прислали за летописью, а не детский сад открывать. Послав подчиненного вперед, все-таки Егорку местные ратники в лицо хорошо знают, я с опаской тронулся следом.
Так и есть – городецкие дружинники. Сначала показался дозорный, истово махавший руками и кричавший, чтобы по нему не стреляли, а за ним выехала дюжина всадников. Они, как и мы, убегали от монголов, только параллельной дорогой, пока наконец, наши дорожки не пересеклись. Однако, даже отступая, боеспособности гридни не потеряли. Помятые щиты с иззубренными краями и торчащими обломками стрел никто не бросил. Копий мало, и это понятно – они ломаются в первой же сшибке или остаются в телах врагов. Зато мечи или сабли есть у всех, а у некоторых в комплекте даже имеется второе оружие – булава, кистень или клевец. Правда, лица у ратников усталые, доспехи покрыты бурыми пятнами, пластинки на них измятые или болтаются полуоторванные на одной заклепке.
Интересно, что в фильмах про средневековье киноактеры сплошь и рядом идут в бой без шлема, жертвуя исторической достоверностью для того, чтобы дать зрителям насладиться своим гордым профилем. Но люди еще в древности поняли, что голова – самая уязвимая часть тела, и в первую очередь пытаются защитить именно ее. Если, к примеру, у крестьянина имеется парочка железных пластинок, то идя на войну, он нацепит их на шапку, чтобы сберечь самое дорогое. Ни одному дружиннику не придет в голову не закрыть эту самую голову шлемом с бармицей и наносником, а лучше полумаской. Среди встреченных ратников у двоих даже имелись стальные личины, полностью прикрывающие лицо. С торчащими из-под них бородами, богатыри немного походили на гномов из фэнтэзийных фильмов, особенно один низкорослый витязь с топором на длинной толстой рукоятке. Ему бы еще гномий плоский шлем вместо русского конического, и можно сниматься в «Средиземье триста лет спустя».
Бойцы обрадовались еще больше, чем я. Конечно, не тому, что с ними теперь целый боярин в моем лице, а своему княжичу, а также возможности под благовидным предлогом удалиться от места побоища. Окажись врагов в два-три раза больше, впрочем, так первоначально и было, они бы не уклонялись от схватки. Но с десятикратным перевесом… тут говорить не о чем.
Взаимное представление много времени не заняло, благо меня уже многие видели, а новости здесь разносятся быстро. Некоторых воинов я тоже в лицо узнал, но вот самый представительный из них, Фрол Капеца, мне в Городце совершенно точно еще не попадался, хотя физиономия и казалась смутно знакомой. Однако его великолепные доспехи – золоченый шлем, блестящие посеребренные наручи, чешуйчатые оплечья и большая пластина, прикрывавшая грудь, – слишком примечательные, и не запомнить их было невозможно. Фрол в свою очередь также пристально вглядывался мне в лицо и, вдруг весело хмыкнув, радостно воскликнул:
– Боярин, ты же схимником недавно был! Но я рад, что ты снова стал ратником.
Теперь стало ясно, что мы действительно уже сталкивались, но только не в этом году, а во время одного из предыдущих заданий. Из моих девяти выходов в прошлое только один пришелся на тридцатые годы тринадцатого века, и тогда я действительно играл роль монаха. Понятно, что в поисках летописей и иных письменных документов спасателям все время приходится отираться возле монастырей. Но обычно мы рядимся в бояр, и лишь иногда приходится переодеваться чернецом. Все бы ничего, но мое поведение во время нашей встречи под Переславлем… хм, несколько выходило за рамки привычного. Но моей вины тут особо нет. Шел себе по лесу в поношенной рясе и, несмотря на прохладную погоду, босиком, рассчитывая, что на мою персону в таком виде никто покушаться не станет. И действительно, встреченные по пути разбойники ограничились лишь презрительными взглядами в сторону монаха-оборванца. Так бы и прошел мимо, если бы тати в это время не грабили несчастных прохожих, на свою беду оказавшихся сравнительно зажиточными. И ладно, если бы разбойничали голодные крестьяне, которых на большую дорогу толкнули неурожай или военные действия. Но нет, эти оказались настоящими профессионалами. Одеты хорошо, бороды аккуратно подстрижены. Кое у кого на голове красуются железные шапки[7], а на кожуки местами нашиты стальные пластинки, прикрывая самые уязвимые части тела. У каждого второго в чехле за спиной висит щит. Вожак, с непроницаемым лицом бывалого воина, вообще блистал новенькими поножами и наплечниками, а шею закрывал высокий кольчужный ворот, сплетенный из больших плющеных колец. Вооружены лихие люди отнюдь не дубинами или крестьянскими секирами[8], а боевыми копьями, топорами, чеканами и даже короткими мечами. И все это железо тщательно начищено и блестит не хуже, чем у княжеских дружинников. Таких вот хорошо экипированных и признающих дисциплину бродяг называют охочими людьми. Обычно они подвизаются на охране купеческих караванов или ходят в Югру за пушниной, а при случае нанимаются к какому-нибудь князю на время похода. Но эта ватажка вместо честной и достаточно прибыльной работы выбрала путь злодейства и разбоя.