А набор отличных колонковых кистей голландской фабрикации фирмы ««Rubens»» я уже в Москве своего осевого времени, в Художественном салоне купил. Честно, через кассу. Там же подсказали, что сусальное золото можно достать в хороших переплётных мастерских – там им золотые обрезы книг выстукивают. Ну, это если нитрид титана не подойдёт.
В итоге все оказалось проще простого, и, как оказалось, не надо было таскаться в Софрино. Золотая пудра или готовый золотой лак легко потом нашлись в интернете. Дорого, но не критично. 63 тысячи рублей за 10 грамм порошка. Там же продавались и все необходимые инструменты для золотильщика.
Так что были бы деньги. А их есть у меня. Правда, пришлось побегать по обменникам – продавали только за рубли, что оказалось не так просто как еще недавно. Вывески эксченжей все на улицах поснимали, сразу и не найдешь. Так что нынче это вам не давеча.
Но нет худа без добра. Объезжая обменники наткнулся на вновь открытый букинистический магазинчик, где для Онуфрия приобрел задорого шикарный, отпечатанный в Венгрии, еще советский альбом древнерусской живописи, сплошь состоящий из репродукций икон великих мастеров прошлого. Как русских, так и греков. А то, что там, в ««Неандертале»», местные богомазы изображают, меня эстетически не удовлетворяет. В моей церкви будет иконостас, который мне понравится. Пусть он и состоит из копий, но великих мастеров.
Мимоходом в девяностых прихватил еще сок маракуйи в порошке, хотя стихарь оголтелый на него у беременной жены вроде как унялся. Но пусть будет. Надо же проявлять к женщине внимание, если сам рядом постоянно не нахожусь. К букетам она не приучена. Серьги да бусы каждую встречу дарить – подарки свои обесценить. Тряпочек вот красивых для шитья – это она понимает. Пяльцы для вышивки да набор цветных ниток мулине. Подушечку–думку с трафаретом для художественной вышивки, это вообще ей долгоиграющее удовольствие. Ну, и торт ««Полёт»» на сладкое.
За ужином в вагоне-ресторане познакомился, наконец, с матушкой Иулиной и её дочерями – пяти и трёх лет. Матушка была молодой симпатичной женщиной лет двадцати трёх – двадцати пяти, но уже на прямом пути к дородности фигуры. Детишки с младых ногтей щекастые. Но все светлые весёлые, улыбчивые, добродушные и легкие в общении.
- Когда нас отец Онуфрий к себе заберёт? – спросила, вздыхая, попадья.
- Было бы куда, сразу бы вас забрал, - отвечаю, - а то у него жильё как три купе размером, так он там еще и доски под иконы строгает.
- Вот если вы, Митя, ему отдельно мастерскую поставите, то нам бы и три купе хватило на всех, пока дом не построят, - оперлась подбородком на ладонь Иулина. – Скучно нам без отца нашего.
Девочки активно закивали, подтверждая слова матери.
Подумал с минуту. Поставить еще один хозблок рядом много времени не займет. И то не дело: среди свежих стружек нашему батюшке спать. А как еще иконы писать начнёт… духан будет, хоть святых выноси. Краски-то на яйцах, а те имеют свойство тухнуть. Так что стоит поберечь здоровье нашему пастырю. Ведь, не дай бог, в случае чего плохого священника нам политрук не заменит.
- Поставим. – Обещаю. – Скоро. Только из всех удобств там у нас: водопад, баня да сортир во дворе скворечником. Питание за общим столом по часам.
- Бог даст, вытерпим, - кивает Иулина. – И хуже приходилось, пока Онуфрий без места пребывал.
Вздохнула и обратилась уже к своим ангелоподобным поповнам.
- Ну, девочки, скажите спасибо тёте Василисе за вкусную вечерю и дяде Мите за заботу. Почивать вам пора пришла.
Девчонки, соскочив с диванчиков, размашисто перекрестились, четко и внятно проговорив: ««Слава богу»», поклонились нам с Василисой и, взявшись за руки, пошли в своё купе, выделенное им в классном вагоне.
- Пойду и я, стрекоз укладывать, - встала из-за стола и попадья, в свою очередь перекрестившись.
- Бог напитал и слава ему. А вам наша благодарность.
- Как тебе сноха? – спросила жена, когда родственники удалились за пределы слышимости.
- Ничего так, на первый взгляд, - пожал я плечами. – А там посмотрим.
- Вот и хорошо. Пусть она и за тобой там приглядит, а то, небось, живешь в своём Крыму не обстиранный, не обшитый, неухоженный, - всхлипнула Василиса и прислонилась к моему плечу. – Чисто холостяк, а не семейный человек.
Всё же это приятно, когда тебя любят и о тебе заботятся.