Ничего нового изобретать не стали. Зачем? Вон пендосы свои оранжевые революции по миру проводят как под копирку и ничего, срабатывает практически каждый раз. Зашли в поезд, следующий в Ревель, столицу уже независимой Эстонии, в прикиде комиссаров ВЧК. Далее по сценарию с пакетом из ИНО [И Н О – иностранный отдел ВЧК] вместо которого вынимается тазер из саквояжа. Далее все просто и примитивно.
Но тут промашка вышла. Коминтерновский курьер на этот раз ехал с охраной в соседних купе. Да и сам после моего представления успел выстрелить из своего маленького ««маузера»» с визгливым возгласом.
- Вон отсюда! Абрама Яковлевича я лично знаю.
Правда, ни в кого не попал.
Зато охрана его, выскочив коридор вагона, открыла ураганный огонь. И ранили мичмана, который от них отстреливался, пока я обыскивал парализованного курьера.
Запер дверь в купе. Выстрелил через неё несколько раз навылет из маузера, нормального полноразмерного, чтобы охранников отогнать от купе. И открыл темпоральное окно прямо в поезде. На ходу.
Выкинув в ««окно»» багаж курьера, вывалился в него сам с Никанорычем на плечах посередине манежа конезавода в ««Неандертале»».
Ударился об землю больно, но, слава богу, ничего себе не сломал. Идея: весь манеж отсыпать морским песочком на полметра глубиной, окончательно оформилась в решение.
Влетели мы в ««окно»» с некоторым ускорением. Наверное, оттого, что поезд был на ходу. Да и чемоданы с баулом раскидались на некотором расстоянии, хотя кидал я их из одной точки. Хорошо ещё, что в те времена поезда ходят медленно.
Вскочил на ноги и стал истошно кричать.
- Врача! Носилки! Быстро! Мухой, блин, кому сказано!
Вместо носилок конюхи притащили из конюшни плащ-накидку, на которой вшестером и понесли мичмана на женский лагерь – там у нас хирургическая палатка. Я только вслед покрикивал.
- Не в ногу, мать вашу. Не в ногу. Не растрясите раненого дорогой.
Прибежавшему Сосипатору только устало сказал.
- Собери чемоданы, и отнесите к моему домику.
Поспешив вслед за конюхами, только сейчас заметил, что обменялся я с курьером маузерами. Деревянная кобура на моём боку была пуста, а в левом кармане кожанки маленький маузер 1914 года образца неведомо как образовался. Как отбирал его у откинувшегося от удара током курьера - помню, а вот как в свой карман этот пестик запихивал, не зафиксировалось. Хорошо никого жизни не лишил, когда через дверь стрелял, а то бы так и остался там в двадцать первом году ХХ века с раненым Никанорычем на руках и липовыми документами на имя члена коллегии ВЧК Абрама Беленького, который отвечал персонально за надзор над типографиями.
Интересно, а тазер я успел выкинуть из поезда? Вот был бы товарищам подарок для мировой революции. Три чемодана и два саквояжа собрал Сосипатор. Один сак маленький – мой, слава богу.
Жалко маузера. В три полновесные золотые монеты на Макарьевской ярмарке обошёлся. И ведь кольцо на рукоятке есть для шлейки, а вот не прицепил, раззява.
Василина уже бежала навстречу с санитарной сукой на боку. Как только узнала так быстро? Наверное, конюхи мальчонку вперёд услали.
Успел только ей сказать, чтобы кожанку мичману сохранила, а остальную одежду мичмана может резать свободно, как она меня прогнала из своего хозяйства.
- Действительно, товарищ капитан, нечего вам тут делать. Сами справимся, - пробасил фельдшер из краснофлотцев, входя, прихрамывая, в операционную. – Идите пока. Будете нужны – позовём.
Вышел, сел в курилке ««концлагеря»», превращенного временно в женское царство, затянулся жадно папиросой.
А жарко у нас в Крыму в коже на байковой подкладке, однако. Разделся до гимнастёрки, а кожан и всю амуницию сложил рядом на лавочке.
Разглядел трофейный маузер подробно. Небольшой. С ладошку размером. Такой пистолетик в прейскурантах оружейных лавок в дореволюции назывался как ««Маузер №1»», ценой в тридцать царских рублей. Легкий. Примерно с полкило весом. В обойме семь патронов 6,35х15 миллиметров. Один еще в стволе был. Да одним курьер выстрелил в поезде. Итого девять в магазине. Неплохо для карманной машинки. Только вот запасной обоймы на теле курьера не обнаружилось. Или плохо искал.
Отдам его жене, как оружие самообороны. На всякий случай.
Рядом уселся Мертваго, неторопливо набил трубку. Закурил, ароматизируя окружающее пространство сушеным черносливом.
- Тоже выгнали? – спросил я, убирая пистолет в карман кожанки.
- Ага, - не стал запираться статский советник. – Сказала, стерва, что без коновалов обойдётся.