- Десятка три-четыре, если в обрез. Но лучше с запасом, - кивает Ваня головой, шмыгая крупным мясистым носом.
- Ладно, показывай, что тут у вас.
- Да вот стащим брёвна к просеке, - махнул он рукой на края вырубки, где валялись стволы с уже обрубленными сучьями, - уложим в монстру на коники да и утащим на пилораму. Но не всё. Часть уже ушло на сваи под дебаркадер. Там на трёх слегах на веревке бабу из комля артелью поднимали на блоке и забивали сваи ее весом. Быстро пошло. Осталось только настелить палубу. Отсыпать всю вырубку гравием и можно запускать в эксплуатацию. Мужиков надо заранее на каменоломню заслать – щебень долбить. Самосвалов семь-восемь. Потом монстрой укатаем. Она тяжёлая, за каток сойдёт.
- Может дорожный каток в аренду взять? – предлагаю.
- Не-а. Лишнее это, командир, - ухмыляется Юшко. – На первой просеке так укатали – никто ещё не жаловался.
У самой пристани лесорубы оставили старый высокий дуб. Мощный, в три обхвата, красавец. Сама дорога к пристани вокруг него кольцом заворачивает.
- Этот чего оставили? – спрашиваю.
- Просто рука ни у кого не поднялась на такую лепоту. Да и вкруговую удобнее подъезжать к дебаркадеру. Не надо потом тыркаться туда-сюда для разворота. Да и тень от него нелишняя. Мы под ним всей артелью обедаем.
А что? Вроде как всё по уму вырисовывается. Соль храним в амбаре. К пристани доставляем покупателю уже оплаченную партию на своём транспорте, что даст дополнительный доход колхозу. Только вот вопрос тары надо решить. Непромокаемой.
Глава 15
Сходил в Москву осевого времени, достал для врачихи толстый том аптечного справочника ««Видаль»» за которым пришлось побегать пока нашел. А то что она мне поназаказывала, то таких названий в современных аптеках даже не знают. Впрочем, что хотеть от нынешних менеджеров по продажам таблеток, они сами без компьютера ничего сказать толком не могут.
Пусть Васюк сама разбирается что ей в край необходимо, а что может и потерпеть. Напишет список, тогда и затарюсь. А пока пусть американскими армейскими и отечественными автомобильными аптечками обходится.
На обратном пути заглянул в поезд к жене на Тамань. С тортиком ««Птичье молоко»».
- Когда? – спросил, ласково оглаживая её большой живот.
- Скоро уже. На сносях я, - повела Василиса плечами. – Куда дитя приведёшь? В чистое поле?
Тут я ощутил за себя гордость.
- Домокомплект я уже на конезавод привёз. Из кедра. В два жилья под железной крышей, – поднял я вверх указательный палец. - К концу лета соберут нам дом. Там и мебель привезу. А сейчас пока фундамент ладят. Каменный. Врача тебе на роды прислать?
- Не надо. – Отказалась Василиса. - Повитуха тут хорошая. Рука у неё лёгкая. Посиди со мной рядышком, гость мой редкий. Если говорить не о чем, то давай просто помолчим. Мне так спокойно с тобой. Как там Онуфрий?
- Досочки строгает для икон. Я ему всё хороших рубанков не привезу из Чехии. Всё недосуг. А тут у нас немец-краснодеревщик объявился, вот для него кучу инструмента закупить придётся. Заодно и Онуфрию. От тебя к Тарабрину пойду договариваться. Он в той Праге всё знает.
- Соль добыл?
- Добыл. Теперь добываю добытчиков, - усмехнулся я своим мыслям про освобождение белорусской деревеньки.
Жена на это в кулачок прыснула.
А я из сумки вынул кисет кожаный, положил на стол, развязал завязки.
- Пробуй.
Василиса окунула палец, слизнула с него белые крупинки. Оценила.
- Сладкая соль. Добрая. В этот год на ярмарку её повезёшь?
- Обязательно. Только проблема у меня с тарой. Бондарь из станицы Таманской отказался к нам переезжать. Да и то, что у него есть мы уже все бочки выкупили. Но нам мало.
- Короба рогожные лыковые тебе пойдут?
- Не промокнут? Плетёнки-то?
- В воду кидать не будешь – не промокнут, а коли крышка хорошо сплетена, то и дождь ей не страшен.
- Знаешь таких умельцев?
- Ты у Иулины поспрашивай. У них там на Лабе липы растут. Может кого и подскажет. У тебя монеты-то тарабринские есть короба эти куплять?
- Так… Несколько монет всего. Я на ярмарку надеялся за соль деньги выручить, и уже на них что-то покупать. А так со Степанычем у нас весь расчет на бумажке. Безвалютный.
- А соль без тары не продать, - смеется Василиса. – Бедный ты бедный, муж мой, хоть и царь крымского берега.
Василиса покликала Федота, приказала принести шкатулку со своего купе.
Большая шкатулка, глубокая и видно тяжелая, судя по тому, как её Федот тащил на руках. По отделке простенькая.