— Послушай, пап, давай не будем сейчас об этом…
— Будем. — Он с натугой поднялся на ноги. — После смерти Джона Майкла во мне что-то сломалось. Наверное, я не мог признаться в том, что он погиб по моей вине. Я говорил себе: «Нет, дело в другом, просто мои парни такие же, как я сам. Они пошли по моим стопам. Так уж у Келли заведено». Когда ты получил работу в Стоутоне… черт, я был ужасно рад и горд за тебя.
Я кивнул.
— Тот день… хуже у меня не было. — Отец посмотрел мне в глаза. — Тот, когда ты прилетел…
— Да, когда мы хоронили Дейва. У меня тоже.
Глаза его потемнели от печали.
— Тот тоже. Но я говорю о том дне, когда мы встретились в Фенуэй-парке. Ты ушел, потому что не получил помощи. И вот тогда я вдруг осознал, как испоганил тебе жизнь. Понял, что ты вырос другим, настоящим, честным. Понял, что я сам… измельчал. Впрочем, нет, я всегда был мерзавцем. Дешевым мошенником. А вот ты вырос другим.
Он тяжело, с трудом волоча непослушные ноги, подошел к решетке.
— Недди, уже поздно, но хочу, чтобы ты знал. Мне очень жаль. Я виноват перед всеми вами. За то, что оказался слабым. За то, что подвел вас всех. — Он положил руку на мою. — Понимаю, одних слов мало. Ими уже ничего не поправишь. Но ничего другого у меня нет.
Слезы жгли глаза, и я попытался улыбнуться.
— Наверное, Дейв смотрит на нас сейчас и думает: «Боже, недельку бы назад я нашел этой мудрости достойное применение».
Фрэнк ухмыльнулся:
— Да уж, моя самая большая слабость: большие идеи и дерьмовая реализация. Но кое-что я все-таки успел поправить. Для твоей матери. И для тебя, Недди.
— Мы еще прижмем этого парня. — Я сжал его тонкие, сухие пальцы. Слезы потекли по щекам.
— Не сомневаюсь, сынок.
Наши взгляды встретились, и слова стали не нужны. Сол был прав. Я простил его. За все. Мне даже не пришлось ничего говорить.
— Пора, пап. Не знаю, когда увидимся. Я буду немного занят какое-то время.
— От всей души надеюсь, что уже не увидимся, — усмехнулся отец. — По крайней мере там, куда я собираюсь. — Он опустил руку.
Я отступил от камеры.
— Пока, пап. — Голос дрогнул, и я отвернулся.
Фрэнк еще стоял у решетки.
— Скажи, пап, то меховое пальто для мамы… Помнишь, ты принес его домой в большой коробке? Оно тоже было краденое?
Его взгляд задержался на мне, запавшие глаза напряглись, в них мелькнуло что-то жесткое, что-то вроде: «Как ты смеешь задавать мне такие вопросы?», но уже в следующий момент по тонким губам скользнула усмешка.
— Конечно, краденое. А ты что думал?
Я отступил в коридор и последний раз улыбнулся своему отцу.
Глава 99
Фэбээровец закрепил микрофон у меня на груди.
— Мы будем все время тебя слышать, — сказала Элли. Подготовка к операции проходила в доме Сола Рота, ставшем чем-то вроде временной базы. — Наши люди будут повсюду. Стоит тебе только произнести нужное слово, и мы свалимся на Денниса Стрэттона как снег на голову.
Агентов и впрямь было много. А руководил всем занявший место Моретти тонкогубый тип с прилизанными темными волосами и в страшноватых очках. Специальный агент Фике.
— Основные правила таковы, — диктовал мне Фике. — Во-первых, без Стрэттона вы ничего не предпринимаете. Во-вторых, никаких посредников. В-третьих, имя Моретти не произносится. Иначе Стрэттон может заподозрить, что Моретти проболтался. Не забывайте, что он, возможно, не знаком с Энсоном и даже не слышал о нем ничего. С вашим отцом он не знаком точно. Попробуйте его разговорить. Тема — кража. Кто ее организовал? Кто вас подставил? Пусть покажет чек. Этого будет достаточно, чтобы предъявить обвинение. Готовы? Сделаете?
— Готов и сделаю, агент Фике. Что с картиной?
— Вот. Проверьте.
Женщина-агент принесла нечто, завернутое в несколько слоев бумаги и перехваченное скотчем.
— Что там? — поинтересовался я.
— Для вас, если они попытаются открыть, куча неприятностей. Так что прежде чем они это сделают, попросите показать чек. В случае конфликта произнесите пароль — мы вас заберем.
Я посмотрел на Элли:
— Ты будешь там?
— Конечно.
— Мы обеспечиваем поддержку на всех уровнях, — вмешался Фике. — Как только вы получите то, что нам нужно, или же они вскроют пакет, мы ломаем дверь. Вам ничего не угрожает. Все будет о’кей.
Все будет о’кей. Я взглянул на него, чувствуя себя пушечным мясом, рядовым, которого посылают найти проход через минное поле. Вперед, парень, все будет о’кей. Все собравшиеся в комнате прекрасно понимали: Стрэттон абсолютно не заинтересован в том, чтобы я ушел из номера живым.