Когда в воздухе появился резкий запах и повис туман, взрослые рывком открыли дверь, стали хватать детей и выносить их из комнаты в горящий коридор. Амели испугалась происходящего, испугалась взрослых и смотрела на них полными ужаса глазами. Девочка спряталась за стоявшую в углу детскую кроватку.
Вернулся мужчина в белом халате. Через перекладины кроватки Амели видела, как шевелятся его губы, видела его искаженные черты, видела, как он кашляет из-за все сгущающегося дыма и жара. Он казался таким противным, таким злым – похожим на ее отца, когда тот бывал ею недоволен. Девочке не хотелось, чтобы этот человек ее увидел, вновь к ней прикоснулся. Амели крепко зажмурилась и сжалась, как только могла, стараясь превратиться в клубочек под кроватью.
Она не заметила, когда сильные руки рывком вытащили ее из укрытия. Амели больно ударилась о дно кровати головой. Закричала от боли. А потом руки уронили ее на пол. Мужчина отшатнулся назад. Затем девочку подхватили другие руки, завернули в одеяло, да так крепко, что она едва могла дышать.
И понесли. Пока незнакомец бежал, Амели подскакивала вверх-вниз. У нее в ушах пульсировала кровь. И еще девочка чувствовала, как липкая кровь сочится из ее разбитого лба. А потом стало темно.
Когда в номер Рейчел подали воскресный кофе, она получила нацарапанную на салфетке записку. Два слова, которые так много значили:
«Жива-здорова».
Девушка отправилась с отцом на воскресную поминальную службу, которая проходила в самой большой в Берлине кирхе. В темной церкви собралось десятка два людей, чтобы оплакать и отдать дань уважения погибшим – большей частью это были любопытные соседи, жившие неподалеку от эпицентра взрыва.
Герхард был образцом немецкого офицера-стоика, смиренно сносящего горе. Сгорбленная, заплаканная Кристина была так бледна, что этого не скрывала даже черная вуаль.
Никакие слова лютеранского пастора не могли утешить молодую мать. Рейчел чувствовала, что участие, которое проявлял Герхард к жене перед собравшимися в церкви, показное. Но девушка радовалась, что у него хватило такта вести себя на публике как подобает. Она надеялась, что так или иначе это послужит Кристине поддержкой.
Но когда немногочисленные скорбящие начали расходиться, а Кристина преклонила колени у алтаря и слушала пастора, Герхард отступил и подошел к Рейчел и ее отцу, как будто это они были его семьей, которая заботит его больше, чем Кристина.
– Прими мои соболезнования, Герхард, – сказал профессор, протягивая ему руку.
Герхард кивнул.
– Печальный конец.
В груди у Рейчел вскипел гнев.
– Печальный, герр Шлик?
– Ты же сама видишь, как смерть Амели повлияла на Кристину. Я каждый день был свидетелем того, как влиял на нее ребенок. – Эсэсовец расправил плечи. – Кристина будет скорбеть. А мы посмотрим, сможет ли она пережить утрату.
– Ей нужно отвлечься. – Решение пришло к Рейчел неожиданно. – Отец… – Она тронула его за плечо. – Я бы хотела увезти Кристину с нами в Штаты. Ей необходимо развеяться. – Она повернулась к Герхарду. – Путешествие пойдет ей на пользу.
В глазах офицера вспыхнуло удивление, потом от него повеяло холодом.
– Об этом не может быть и речи.
– Почему? – настаивала Рейчел. – Посмотри на свою жену, Герхард, – она в отчаянии. Ей нужна помощь.
– Именно поэтому я и не могу позволить ей уехать от меня. Лучшие врачи работают у нас здесь, в Германии. Я прослежу за тем, чтобы Кристина получила необходимую помощь и уход. – Он наклонился к Рейчел. – Вы забыли, фрейлейн Крамер, что Кристина моя жена, что я тоже потерял этого несчастного ребенка, поэтому и скорбеть мы, конечно же, должны вместе. Этого требуют приличия.
– Ты не похож на убитого горем отца.
– Рейчел! – предостерегающе воскликнул ее отец. – Сбавь тон.
Она заговорила тише, но сдержаться не смогла.
– Отсутствие жены даст тебе возможность целиком посвятить себя своей чрезвычайно важной работе. И отважусь предположить, что ты знаешь, где найти утешение.
На губах Герхарда застыла полуулыбка. Он наклонился к Рейчел еще ближе и прошептал ей в самое ухо:
– Если это приглашение…
Девушка почувствовала, как волна негодования заливает ей шею, лицо и руки до кончиков пальцев. Она бы отвесила Шлику пощечину, если бы не заметила приближающуюся к ним Кристину.
Рейчел шагнула к подруге, заключила раздавленную горем женщину в объятия.