— Давай посмотрим, получится ли у меня, — говорю ему, сгибаю ноги в коленях и отталкиваюсь от пола здоровой рукой. Чувствую боль, но в то же время я так привык жить в этом мире с болью внутри меня. Левая нога начинает подгибаться, поэтому переношу свой вес на правую и придерживаюсь рукой за стену.
— Вот и ответ, — говорит Тристан, поднимаясь с матраса. — Теперь мы можем пойти к Джонни и взять еще немного, притворившись, что нас послал Дилан.
— У нас нет денег, — указываю на очевидный факт, затем смотрю на монеты, разбросанные по полу. — Уж не думаешь ли ты, что он согласится на эти гроши?
Он качает головой, и, улыбаясь, достает рулон наличных из своего кармана.
— Нет проблем.
— Откуда они у тебя? — спрашиваю, опираясь всем весом на руку и стараясь поддержать тело в вертикальном положении.
Тристан мотает головой и засовывает деньги обратно в карман.
— Я не собираюсь рассказывать тебе, как я их достал, но тебе не о чем беспокоиться.
Хмуро смотрю на него, уверенный, что деньги принадлежат Дилану, те самые, что Делайла дала мне, и что привело к тому, что мне надрали задницу парни Трейса.
— Ты украл их у меня, но они не мои. Это Дилана.
— Может, уже пойдем? — спрашивает он, и я знаю, что он делает — он взял деньги и не собирается их возвращать — а я не скажу ничего, потому что, в конце концов, эти деньги идут нам на наркотики. — Забудь о том, откуда взялись деньги. Я обязательно верну их Дилану, а сейчас давай просто поторопимся к Джонни.
— Ты думаешь, это хорошая идея? После того, что случилось вчера? Потому что я не хочу, чтобы мою задницу снова надрали, на этот раз я буду не в состоянии убежать. Прислоняюсь спиной к стене и закатываю глаза несколько раз, пытаясь остановить их от высыхания. — Знаешь, тот парень, что выбил из меня все дерьмо, грозился сделать то же самое и с тобой.
— И что? Я смогу с ним справиться, — говорит он с глупой уверенностью, которая в конечном итоге причинит ему вред. Я чувствую это. — Кроме того, если они придут сюда, я убегу, в отличие от тебя… — Он задумывается над чем-то, выглядя озадаченным. — Почему ты так сразу не сделал? Мне начинает казаться, что ты сумасшедший.
— Может, так и есть.
— Возможно, мы оба.
— Или, может быть, нам обоим нужна помощь, — говорю я, на самом деле имея в виду только его.
— Не хочу об этом слышать еще и от тебя, — говорит он с преувеличенным вздохом.
— О чем ты? — спрашиваю, поднимая голову, чтобы посмотреть на него. — Кто еще тебе об этом говорил?
— Родители, — отвечает он, пожав плечами.
— Я думал, ты не разговаривал с ними с тех пор, как мы покинули Мейпл-Гров?
Он делает еще одну дорожку, втягивая ее через ноздрю, и поднимает голову.
— Я совершил ошибку, позвонив им несколько месяцев назад, чтобы попросить одолжить немного денег. Я разговаривал с телефона Делайлы и, видимо, моя мама позаботилась сохранить его в своих контактах — хотя ее совсем не заботило ответить на мою просьбу. — Он что-то бубнит себе под нос, что-то вроде «тупая сука». — Потом она случайно позвонила примерно через день или два… сказала мне, что я должен вернуться домой, тогда они мне помогут… сказала, что соскучились и прочее дерьмо, как будто они вдруг решили начать заботиться обо мне.
— Может, тебе стоит вернуться домой? — говорю я, думая о своем отце, гадая, что он сейчас делает, и думает ли обо мне. Я не разговаривал с ним с тех пор, как уехал из Сиэтла, и даже не пытался ему позвонить, так что не уверен, что он знает, как со мной связаться. А если и знает, то я бы предпочел этого не знать, потому что это будет означать, что он может позвонить мне, но не хочет. Правда может ранить гораздо больнее, чем просто строить догадки. — Я имею в виду, если они хотят тебе помочь, то почему нет? Очевидно, что они заботятся о тебе.
Он резко смеется.
— Им плевать. Поверь мне.
— Тогда зачем они позвонили? — спрашиваю, желая, чтобы его жизнь наладилась. — Я уверен, что они волнуются за тебя, скучают… ты, наверное, причинил им много боли… — я почти готов добавить «учитывая, через что они прошли», поскольку они уже потеряли одного ребенка. Но не могу этого сделать, не могу это произнести. Напомнить ему и себе, что я сделал.
Он меня игнорирует.
— Знаешь что, может, это тебе следует вернуться домой, — отвечает он, зажимая ноздри пальцами.
— Мой дом здесь, — говорю я. — И другого нет… я просрал всё давным-давно.
Мы оба замолкаем, что случается довольно часто, когда один из нас вспоминает о прошлом, даже если мы оба находимся под кайфом. Прошлое всегда может мгновенно обломать всю эйфорию, хотя мы обычно разговариваем по душам, когда оба обдолбаны, но с трудом можем вспомнить, о чем говорили, возвращаясь обратно в реальность.