Он начинает возиться со своими шнурками, хотя они у него завязаны, в то время как я тянусь за рубашкой на полу. Но когда наклоняюсь, мои ребра болят в знак протеста, и я разгибаюсь, испуская стон.
— Что случилось? — спрашивает Тристан, его взгляд мечется от меня к двери, к окну, к потолку.
— Кажется, мое ребро сломано.
Его глаза возвращаются ко мне.
— Ну, ты знаешь, говорят, самое лучшее лечение для сломанных ребер… — говорит он, поднимая рубашку за меня — …пара дорожек.
Беру у него рубашку, когда он отдает ее мне.
— Уверен, что никто так не говорит.
— А как же я, — говорит он на полном серьезе. — Так ты пойдешь к Джонни или как? — Он практически подпрыгивает, осматривая мою комнату и барабаня пальцами, как будто он не может усидеть на месте.
Я пытаюсь надеть рубашку, но продев одну руку в рукав, чувствую, как начинаю терять равновесие, поэтому сдаюсь и отбрасываю рубашку в сторону.
— У меня не получается, — говорю я, пытаясь придумать решение, но попытка слишком глубоко задуматься о чем-то вызывает у меня головную боль. — Я просто пойду туда без рубашки.
Он кивает, открывая дверь моей спальни.
— Это хорошая идея, может у тебя получится переспать с этой цыпочкой Кэролайн. У нее есть кое-что для нас, и к тому же она горячая штучка. Плюс, у нее есть связи.
Качаю головой, пока мы идем по коридору.
— Я не буду ни с кем спать сегодня.
Он смотрит на меня, как на сумасшедшего.
— Почему, черт возьми, нет?
Я царапаю руку, прямо над татуировкой, хотя она и не чешется.
— Нет настроения.
— Оно у тебя появится после пары дорожек, — уверяет он меня, спотыкаясь о стеклянную бутылку, которая падает и разбивается о закрытую дверь в комнату Делайлы.
Я выдыхаю, не веря, что это случится, потому как истинная причина моих сомнений не исчезнет в ближайшее время. Даже при наличии адреналина в моей крови, и когда мой ум и тело в состоянии искусственной эйфории, я не могу перестать думать о Нове… ее появлении вчера вечером.
Приехала, чтобы увидеть меня.
Я все еще пытаюсь осознать это. Что кто-то действительно хотел меня увидеть, потратил столько времени, проявляя заботу. А что в ответ сделал я? Убежал. Закрыл дверь перед самым носом. Чувствую себя ужасно, но в то же время хочу, чтобы она была здесь. Смущен и испытываю вину даже за то, что запутался в своих чувствах к ней, поэтому заставляю себя перестать думать, позволить наркотикам смыть мысли прочь, и продолжать идти в том же направлении, к еще большему количеству наркотиков.
Во всем доме тихо, но это нормально. Дилан слинял куда-то прошлой ночью и с тех пор не возвращался. Когда Делайла пришла домой, она была под чем-то, что делало ее очень счастливой, так что я воспользовался возможностью, чтобы рассказать ей, что я взял ее заначку. Ее особо это не взволновало и к тому времени, как она проснется, то, наверное, и не вспомнит, что это был я. А если и вспомнит, то мне, честно говоря, насрать. Мы все это делаем — воруем друг у друга. Ставим свою зависимость превыше всего.
Когда мы входим в гостиную, Тристан хватает сумку, лежащую у входной двери, в то время как я пытаюсь засунуть свои ноги в ботинки. Не заморачиваюсь о шнуровке, потому что это слишком долго делать одной рукой; затем я прихрамываю к двери, сосредотачиваясь, чтобы сделать шаг за шагом, это единственное на что способен сейчас мой мозг.
— Ты сможешь идти? — спрашивает Тристан, сжимая ручку двери.
Я киваю, когда он приоткрывает входную дверь и впускает одинокий луч солнечного света внутрь.
— Все хорошо… боль никуда не делась, но скоро это пройдет.
Он выглядит немного потерянным, и я чувствую то же самое, но не заостряю на этом внимание, думая лишь о том, как добраться до Джонни. Немного замешкавшись, Тристан открывает дверь и начинает выходить на улицу, но резко останавливается, и я натыкаюсь на него, ударяясь головой в спину.
Прижимаю ладонь к носу и отступаю назад.
— Господи, Тристан, предупреждать надо… — моему взору предстает Нова, сидящая прямо за нашей дверью, прислонившись к перилам балкона, солнечный свет и город на заднем фоне меркнут перед ней. На мгновение я чувствую себя как раньше, появляется желание побежать обратно, взять блокнот и карандаш и рисовать ее. Но бежать было бы проблематично, и я не могу рисовать, потому что моей руке задница. Плюс, поворачивать назад означало бы отвернуться от моего следующего шага.