- Это хорошо, - говорю, не зная, что еще сказать. Всё, что я хочу сейчас, это просто обнять ее, почувствовать ее, быть тем человеком, кто утешит ее, но я не могу сделать этого - предложить ей наихудшую версию самого себя. - Я искренне рад за тебя.
- Да, - соглашается она, поглаживая мою руку пальцами. Ощущение ее кожи на моей заставляет меня содрогнуться, и я не знаю, почему. Под действием наркотиков я не должен ничего чувствовать, но не в этот раз. Я чувствую все. Тепло от солнца. Малейшие изменения в температуре наших тел, мягкую прохладу воздуха, когда он касается моей щеки. Как сильно я хочу поцеловать ее.
- Это заставило меня понять, кто я и чего хочу от жизни... я хочу жить, и я имею в виду действительно жить, а не просто существовать, словно в тумане. И я хочу помочь людям, которые переживают то же самое, через что я прошла... тем, кто не обращается за помощью, когда им это нужно. - Она делает паузу. - Я на самом деле потратила много времени на волонтерство в горячей линии, помогая людям.
- Это действительно здорово, - счастлив, что она живет своей жизнью, где может использовать свое доброе сердце, чтобы помочь людям. - Я так рад, что ты отошла от всего этого дерьма... - смотрю на свою грудь, всю в синяках и шрамах и расцарапанные руки, напоминающие, кто я сейчас. - Я всегда говорил, что ты не принадлежишь нашему миру.
- Не думаю, что кто-то действительно к нему принадлежит, - говорит она со всей своей честностью. - Просто иногда люди думают, что так и должно быть.
Прижимаю свободную руку к виску, когда он начинает пульсировать. Она «ковыряется» в моей голове и это приносит мне боль. Похоже, в ее словах есть скрытый смысл, но я не могу его понять.
- Не согласен, - говорю я, все еще держа ее руку, хотя знаю, что должен отпустить. Еще немного. Еще несколько минут тепла, прежде чем наступит холод. - Я думаю, что иногда люди делают ужасные вещи и заслуживают того, чтобы гнить и умирать.
Она вздрагивает, ее дыхание сбивается, но она быстро берет себя в руки и придвигается ко мне на сиденье. - Ты не сделал ничего ужасного.
Сжимаю челюсть и одергиваю руку. - Ты не представляешь, что я сделал... что я натворил.
- Расскажи мне, - говорит она, словно это так легко. - Позволь мне понять тебя.
- Ты не можешь… никто не может. Я тебе это уже говорил. В любом случае, никто из живых не сможет мне помочь. - Сожаление пронзает меня, когда осознаю, что проговорился, но ничего не изменишь. Иногда, когда я ловлю кайф, во время наивысшего блаженства я почти чувствую, что отрываюсь от своего тела, и думаю, что, возможно, Лекси может мне помочь, даже если она мертва. Когда я лишком далеко захожу, мне кажется, что она не мертва - или, может, это я не чувствую себя живым, я клянусь, что она может слышать мои мысли, почти касаться меня. Она говорит мне, что всё нормально. Что она прощает меня и любит, как она сделала вчера, когда я был избит. Но утешение – краткий миг, и когда я выхожу из оцепенения, я понимаю, что это не настоящее, что никто никогда не простит меня. Что я наркоман, убивший двух человек и этого не изменить.
- Куинтон, ты не одинок, - Нова говорит, со слезами на глазах, приближаясь на несколько дюймов ближе ко мне, глядя, похоже она жалеет меня. Я хочу, чтобы она не смотрела на меня так, будет чертовски плохо, если я накричу на нее, но потом она придвигается еще ближе, ее голое колено касается моей ноги. – И, если ты поговоришь со мной, ты поймешь. Что ты не одинок. Я волнуюсь за тебя.
Изнемогаю от жара - ее тепла. Я чувствую его. Давно не чувствовал ничего подобного, и я хочу выскочить за дверь и бежать, и в тоже время хочу раствориться в ней. Не могу думать правильно. Мне нужно ее остановить. Нужно прекратить ее попытки.
- Что если я скажу тебе, что убил кого-то? - говорю, надеясь, что это то, что окончательно оборвет все связи... связь между нами, которая должна быть разорвана. - Захочешь ли ты тогда понять меня? И продолжать заботиться обо мне?
Она вздрагивает, и я думаю, что это сработало. Теперь ты боишься? Теперь ты хочешь меня понять?
- Я не верю в это, - говорит она, быстро приходя в себя.
- Но я это сделал, - говорю, понизив голос и наклоняясь ближе. - Я отнял две жизни, на самом деле.
- Не намеренно, я уверена, - похоже, ее это совсем не волнует, и это раздражает меня, потому что я не понимаю реакции. Все вокруг только и говорили, какой я мудак, как я всё испортил, сколько всего разрушил. И она просто сидит здесь, глядя на меня так, будто это совершенно нормально.
- Нет, но это все равно была моя вина, - мой голос хрипит, выдавая, как трудно мне говорить об этом.
- Не обязательно, - настаивает она и придвигается так близко, что практически оказывается у меня на коленях, спиной к приборной панели, так что смотрит на меня пристально, и я серьезно забыл, как дышать. Ощущения настолько сильные, что чувствую боль в груди, животе, сердце. Задето всё, что осталось от моей разбитой ничтожной души. - Возможно, ты думаешь, что это была твоя вина, но я знаю, что иногда винить себя - это единственный способ с этим справиться. - Она кладет руку на мою щеку, и я чувствую искру жизни внутри себя, которая, я думал, потухла уже давным-давно.
- Это не мой случай... я даже не пытаюсь, - делаю паузу, недоумевая, как она заставила меня сказать это вслух, когда даже не знает, какого хрена я говорю. Я был так закрыт в течение последних месяцев, а с ее появлением начинаю чувствовать желание жить. Перевожу дыхание, ведь пришло время вернуться к моему потоплению, чувствую болезненное покалывание от нахлынувших воспоминаний. Что значит чувствовать смерть на своих руках: кровь Лекси, моя собственная, вина - все эти воспоминанию гниют внутри меня.
- Мне нужно вернуться. - Сжимаю руки в кулаки, чтобы не прикасаться к ней, и, смотрю в окно, избегая ее пристального взгляда. - Мне больше нечего сказать. Я просто хочу обратно.
Она медлит, а я жду, что она начнет возражать, но вместо этого она разворачивает машину в обратном направлении. - Хорошо, я отвезу тебя, но могу я попросить об одном одолжении? - спрашивает она.
Крепко зажмуриваюсь, затаив дыхание, мечтая остановить дыхание навсегда. – Конечно.
- Я могу навестить тебя завтра? - просит она своим нежным голосом. - Я не пробуду здесь очень долго, поэтому хотела бы увидеть тебя и поговорить немного больше, прежде чем уеду.
Я должен сказать ей нет, спасти ее, как она пытается спасти меня, но не могу заставить себя отпустить ее так скоро, поэтому с жадностью говорю, - Да, если хочешь, но надеюсь, ты этого не сделаешь. - Открываю глаза, наблюдая за ее реакцией.
Она кусает губы, нервничая. - Но я хочу видеть тебя. На самом деле.
Не уверен, что с этим делать, поэтому решаю отпустить ситуацию, замкнувшись в себе, и это легко, потому что спустя несколько секунд я уже думаю о совершенно другом: как вернусь домой, доберусь до Джонни и новой дозы. Тогда ничто не будет иметь значения. Ни это. Ни будущее. Ни прошлое. То, что я сделал.
Все это исчезнет.
***
Я не многословен по дороге домой, но она говорит немного о музыке, о своей игре на барабанах, и мне нравится слушать ее болтовню. Люблю слушать ее счастливый голос. Я даже готов улыбаться, чего не было очень долгое время, но не думаю, что у меня это получится.
Вскоре мы подъезжаем к дому, и приподнятое настроение испаряется в темноте, поглощающей место, где я живу. Мой рот начинает выделять слюну, зная, что ждет меня, как только я вместе с Тристаном доберусь до Джонни. Я хочу этого намного сильнее, чем сидеть в этой машине, чем есть, дышать, жить.
- Так во сколько мне можно прийти завтра? - спрашивает она, останавливая машину немного поодаль от здания.
- Когда хочешь, - отвечаю ей, потому что это действительно не имеет значения. Я знаю, что пробуду под кайфом всю ночь и весь день после того, как введу достаточное количество дорожек в свое тело. Начинаю выходить из машины, готовый вернуться в свое жилище. Готовый все это забыть. Готовый освободиться от эмоций, противоречий, воспоминаний. Готовый вернуться в свою тюрьму.
- Подожди, Куинтон, - просит Нова, и я останавливаюсь, поворачиваясь к ней.