крыло или как там.
Она пожимает плечами.
— Итак, ты с Майлзом или Лукасом?
— Ни с кем. Что насчет тебя? Есть парень? С кем-то из школы?
Она обращает свое внимание к сыру, которое она нарезала.
Я чувствую, что-то сочное и становлюсь рядом с ней.
— Ты можешь сказать мне. Я, наверное, итак не знаю кто это.
Нож останавливается.
— Но, ты никому не скажешь.
— Да кому я расскажу, я знакома только с тобой и Майлзом, и я обещаю, что ничего не расскажу
Майлзу.
— Ты знакома с Лукасом, он говорил с тобой. Вас видели в коридоре сегодня, — говорит она.
Я поднимаю руки.
— Боже мой. Это что, какая-то шутка? Каждый раз, когда я разговариваю с парнем в коридоре, все
сразу об этом узнают.
— Дерьмо! — кричит Гвен, дергая руку.
Когда она осторожно держит ее, я вижу ручеек крови, льющийся из ее руки, кровь капает на
деревянный пол. Я хватаю кухонное полотенце со стойки и обертываю вокруг ее руки.
— Что ты делаешь? — Спрашивает она в панике, — это хорошее полотенце, моя мама будет в
ярости .
Прежде, чем я смогу лучше об этом подумать, я действую инстинктивно. В то время как я все еще
зажимаю рану полотенцем, я кладу свою другую руку на открытую кожу предплечья. Я сразу
чувствую ее рану, она тянет мою энергию. Мой желудок пустеет, а затем, чувство меняется. Это
похоже на то ощущение, которое у вас возникает, когда лифт движется слишком быстро, или когда
поднимаешься очень высоко на качелях, и ты упускаешь воздух на мгновение, прежде чем ты
снова вдохнешь его. Волнующее и удовлетворяющее чувство, оно трепещет во мне, но быстро
стихает, когда я беру свою руку от нее. Ее порез минимальный. Вероятно, потребуется всего
несколько швов.
Я замечаю, что Гвен в замешательстве. Она знает, что почувствовала что-то странное, но не
уверена, что именно. Моя мать говорила, что когда ты исцеляешь человека, в зависимости, какая
травма, то человек может почувствовать себя легкомысленно. Она говорила, что это похоже на
кайф, который получаешь от алкоголя. Ну, конечно она это сделала. С ее маленьким порезом, я
начинаю сомневаться, что она смогла это почувствовать.
Это первый раз, когда я исцелила кого-то, после того как мама умерла. Каждый раз, когда я делала
это, я шла против нее. Я всегда слышала ее предупреждения в своей голове, вот опять.
"Сопротивляйся использовать это" - это было то, что она говорила мне снова и снова. Всегда будут
последствия. Она была отчасти права. Я заметила, что могу исцелять небольшие порезы, раны и
переломы, также без последствий. Но более серьезны травмы, которые касаются жизни и смерти, нет. Я видела это сама, когда моя мать пыталась исцелить одного из ее бесполезных дружков. Она
заботилась о нём слишком много, чтобы не исцелить его, но на следующий день его сын умер от
аневризмы.
Гвен осторожно убирает полотенце и рассматривает руку. Я не полностью залечила рану. Это будет
выглядеть слишком подозрительно. Но я остановилась на ране, которую можно получить от
бумаги.
— Кровотечение остановилось, — говорит она, поворачивая руку, — думаю, не так уж все и плохо, по крайней мере, не так как я думала.
Именно тогда, мой задний карман начинает напевать мелодию, заставляя меня завизжать от
удивления. Гвен удивляется и смеется.
— Ты такая старомодная.
— Посмотри на себя, фантазия с большой буквы, — дразню я, — к твоему сведению, я не
старомодна. Я бедна. Есть разница.
— Тогда позволь мне дать тебе несколько советов, Райли. Если ты собираешься держать свой
сотовый телефон там, поставь его на вибрацию. Тогда наслаждайся звонком, — она начинает
двигать бровями, я усмехаюсь, прежде чем отвернуться, чтобы ответить. Это Кайл.
— Ты где? Хлоя уже накрывает обед на стол. Я говорил тебе, что мой папа придет сегодня.
Я бормочу проклятие под нос.
— Я забыла. Мне жаль. Я скоро буду там, — я сбросила вызов, чувствуя себя нехорошо. Я смотрю
на Гвен.
— Я все слышала. Пойду за ключами.
Когда мы приехали, незнакомый мне автомобиль припаркован посреди двора. Это широкий белый
седан. Я хочу открыть дверь машины Гвен, когда я поворачиваюсь к ней.
— Ты так и не сказала мне, кто тебе нравится.
Она закатывает глаза.
— Я не обязана рассказывать тебе, потому что ты тоже не говоришь.
— Потому что мне ничего сказать, — спорила я. Это правда. Не имеет значения, если я
заинтересуюсь в ком-то, так как я не собираюсь с этим что-то сделать.