— Далее. О форме слезы. Она слегка вытянутая, она еще согласно законам физики не успела стать шарообразной, она как бы в начале падения. В конце падения лепить тоже нехорошо, пришлось бы лить ее в форме лепешки, что сработало бы на недоуменный вопрос, что это такое, и уменьшило бы скорбь. А так, я полагаю, она и не нарушает законов падения жидкого тела, и вместе с тем напоминает каплю донорской крови с повсеместно расклеенных плакатов. Я, понимаете ли, добиваюсь ассоциативной мысли, то есть мы со школы знаем, каково достаются поиски радия из тысячи тонн железной руды, это же не об атомной энергии говорилось, не мог Маяковский все предвидеть. Слеза — кровь. Кровь писателя — наши слезы, его слово — наше прочтение, вот из чего бьемся, вот какая цепочка выстраивается. Тут я подумаю, может, слезу подкарминить, подсветить тревожно-закатным литьем… Ну вот, думайте. Телефон мой у вас есть.
— М-да.
— А что, если бы красным хрусталем рвануть этак из могильного возвышения, тоже ведь символ — горит, горит после его смерти нетленное, а? — вопросил пожарник с венком. — И вообще надо закладывать в сметы негорючие материалы. Вот ополчаются на бетон и цемент, на арматуру, деревянную резьбу прославляют, а нам о пропитке думай. Конечно, резной наличник в плане эстетики выигрывает рядом с железобетонным дверным и оконным проемом, все так, но в плане возгораемости это как? И в плане экономии средств? Или вот венки, ведь даже вынести некому, а завтра скопление массы, то есть надо насторожиться. Многие курят, а каждому не скажешь, как опасна забывчивость при нахождении во рту трубки, сигареты или особенно искрорассыпчатой самокрутки. И вы не думайте, что самокрутки вытеснены табачной продукцией. Молодежь их вернула. Мы, постарше, думали, что Шульженко песней «Давай закурим» покончила с самокрутками, нет, их вернула, представьте себе, наркомания. Я, может, не вовремя со своими тревогами, но приходится по организациям по линии общества «Знание» лекции читать. Вот, я думаю, тут писатели собрались, а ведь нет достойного произведения о нас, а ведь Гиляровский воспевал топорников, несмотря на свой аксаковкий возраст.
— А что, — заинтересованно спросила Ида, — разве нет романа о пожарниках? Странно. О нефтяниках есть. Но если вы так близко стоите к писателям, то вам и карты в руки. Материал и воплощение из первых рук. Неумелость письма окупится искренностью чувств, знанием дела. Ни за что не отдавайте свою тему, я бы не отдала. Плюньте вы таскать сухие венки и мокрые шланги.
— Давайте поднимемся с эскизом к Федору Федоровичу, — предложил мычавший до того родственник. — Если мы сейчас его не загоним в угол, нам сметы век не видать.
— Так я бы и плюнул на шланги, — сказал пожарник, — я бы пером больше пользы принес. Я вот засек мальчишек со спичками, оштрафовал родителей, обычное дело, но как только это событие предал гласности в вечерней газете, эффект оказался дополнительным. Мне начальство сказало: «Отлично, Пепелищев! Так и действуйте!»
— Только уж вам придется поменять фамилию, — посоветовала Ида. — Бывает, от фамилии отказываются из-за какой-нибудь корысти, но тут особый случай, похоже на нарочно придуманную.
Пепелищев, шурша, усыпая пол засохшими листьями, ушел, задумавшись.
Пятый угол
В закутке около раздевалки на меня напал мужчина, изможденный, с черной седой бородой.
— Я философ, — сказал он, — и провожу испытания своих идей. — Он загнал меня в угол вопросом: — Ты существо или вещество?
Не получив ответа, он закричал дальше:
— Всем художникам гореть в огне — души покойников, ими нарисованных, будут преследовать их.
— Почему покойников?
— Потому что все, кого они рисуют, или все, с кого рисуют, умрут. Отчего велик уровень фаюмского портрета? От страха. А сейчас страх только перед начальством. Забыта формула: Бога боюсь — никого не боюсь, а Бога не боюсь — всех боюсь. Хочешь, — спросил он, — я за год спасу всех? Хочешь?
— Как не хотеть.
— Слушай. Первое: нужна иерархия ума, а не власти. Второе: декретировать еду и вещи. Главное — сброс вещества из существа. Сократить ненужные производства. Совершить поворот к качеству жизни. Что ценно в ней? Вещи? Нет! Питание? Нет! Из чего мы состоим? Что главное? Мировоззрение! Из чего оно состоит? Из мнения, желания и умения! Какого ты мнения о жизни? Плохого! Чего ты желаешь? Пожрать, одеться, поспать? А чего ты умеешь? Ничего? Так какое же твое мировоззрение? Ты — паразит. Где твоя духовность?
— А что такое духовность? Совесть и милосердие?