10 августа в 4 часа 30 минут утра после девяти суток работы всего экспедиционного состава, независимо от положения и возраста, «Челюскин» поднял, наконец, якоря.
На стоящих у причала судах были вывешены флажные сигналы: «Желаем благополучного плавания и скорого возвращения!» «Челюскин» ответил: «Благодарю!»
Вот так описал начало похода журналист, участник экспедиции:
«Рассекая стальным форштевнем[4] изумрудно-зеленые волны моря Баренца, точно по паркету, мчится ледокол к выходу в Ледовитый океан.
В густой нависшей мгле, время от времени оглашая воздух хриплым ревом гудка, пробирается наш ледокол к Канину Носу. Кругом, куда ни кинешь взор, — вода, бесконечные разливы тумана.
Завтра утром будем также рассекать синие волны полярного моря…»
А на вторые сутки по выходе из Мурманска на судне был обнаружен новый пассажир. Старпом Гудин, осматривая трюмы, поймал «зайца», который оказался матросом рыболовного тральщика.
Будучи представленным пред грозны очи капитана, он, переминаясь с ноги на ногу, с виноватой улыбкой на чумазом лице затараторил:
— Уж больно охота в Арктику. Я ведь знал, что у вас полный комплект, на судно меня б не приняли… И вот я решил…
Воронин, который терпеть не мог, когда за него «решают», сказал:
— Чтоб даром хлеб не ел — ступай в трюм. Будешь работать угольщиком.
— Есть! Идти в трюм! — бодро отозвался «заяц».
Капитан по-человечески ничего не имел против разного рода «романтиков моря». Тем более, данный заяц был, видимо, стойким парнем, если сумел провести двое суток в трюме, в темноте, среди ящиков и крыс. И не вылез бы, если б его не поймали. Но нельзя было допустить на судне и разгильдяйства. О какой дисциплине может идти речь, если в поход отправляется человек не проверенный, этакий кот в мешке? Экспедиция — это не увлекательная и увеселительная прогулка за город.
— Но знай, — добавил капитан, — с первым же встречным пароходом отправлю назад.
Сто тринадцатый пассажир с трудом подавил улыбку: он считал, что встречного парохода не будет.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ИТАК, «Челюскин» взял курс на Новую Землю. На борту 113 человек: 53 — экипаж, 29 — экспедиционный состав, 18 — зимовщики Врангеля, 12 — строители, 1 — «заяц».
«Заяц» вполне освоился на судне и, входя в кают-компанию несколько разболтанной, как ему самому казалось, «морской» походкой, принимался стучать по тарелке и требовать:
— Эй, кто там дневальный! Давай-ка пошамать кочегару!
Работы по креплению грузов «по-походному», чтоб во время шторма не произошло нежелательного перемещения грузов и соответственно нежелательного крена судна, были, наконец, закончены.
Команда, свободная от вахты, теперь могла немножко и отдохнуть.
На верхнем открытом мостике вахтенный помощник передавал команды рулевому:
— Три градуса лево! На румбе! Так держать!
Каждые четыре часа били склянки и сменялись вахты. «Склянки», то есть стеклянные песочные часы, на флоте уже давно не в употреблении, но вахтенный матрос по-прежнему отбивает в судовой колокол положенное число ударов через каждые четыре часа — «бьет склянки».
Плотники устраивали кормушки для бычков и поросят и вспоминали свое крестьянское прошлое.
Занятые на вахте наводили чистоту и порядок. Впрочем, судовой работы никогда не переделать.
На горизонте время от времени проходили рыболовные тральщики. Иногда на поверхности, рассекая волны, показывался высокий гребень косатки или из-под самого носа, громко хлопая крыльями об воду, кидалась наутек отяжелевшая кайра, но, так и не сумев оторваться от воды, ныряла, воображая, наверное, что на нее охотятся.
Когда дела идут более или менее гладко, все свободные от вахты или научных работ развлекаются кто как может. Иногда отыскивается объект для розыгрышей: чаще всего это бывает товарищ, не понимающий шуток.
На сей раз изнывающие от безделья журналисты — этим действительно пока нечего было делать — придумали, а все с восторгом подхватили идею «крещения» новичков при переходе через Полярный круг.
Существовала, конечно, у моряков традиция — устраивать при пересечении экватора праздник Нептуна и окунать новичков в воду. Тут же, у Полярного круга, купание несколько осложнялось.
Жертву розыгрыша, товарища Н., подвели к борту, с которого свисал тонкий канатик — фалинь, и предложили самому убедиться в его крепости.