И он решил возвращаться.
Через два часа Водопьянов благополучно вернулся в аэропорт вылета, в Хабаровск. К самолету подбежали перепуганные техники и инженер. Они думали, что произошел какой-то отказ матчасти.
— Что случилось? Что отказало? Ведь перед вылетом все было в норме.
— Успокойтесь, товарищи! Ничего не отказало. Все в порядке.
— Чего ж вернулся?
— Из-за погоды.
— Ну, это ты, Миша, брось заливать! Когда это Водопьянов возвращался из-за погоды? Тем более, трассу до Николаевска ты знаешь отлично.
— Да, на Водопьянова это не похоже, — развел руками Водопьянов, говоря о себе в третьем лице. — А что ему сказал товарищ Куйбышев? Он сказал: «Не рискуй, Миша, понапрасну, работай аккуратно. Многое зависит от твоей выдержки. Ведь главное на данном этапе — спасение челюскинцев».
Окончание этого рассказа услышал подходивший к самолету, впоследствии известный полярный летчик, Илья Павлович Мазурук, старый друг Водопьянова.
— Я очень рад, что Водопьянов так повзрослел, — улыбнулся Мазурук. — А своих он догонит.
На другой день погода в Николаевске не улучшилась, хотя лететь «на усмотрение командира» было можно. И Водопьянов вылетел. Теперь, по крайней мере, не существовало опасности столкновения в воздухе.
Пролетая аэростанцию Нижнетамбовскую, он увидел знак обязательной посадки, пришлось сесть.
Он сел, зарулил на указанное место, выключил мотор и крикнул:
— Чего посадили?
— Телеграмма из Николаевска, там пурга. Галышев и Доронин отдыхают.
Вылететь удалось только на следующий день.
В Николаевске уже не было ни Галышева, ни Доронина, они ушли в Охотск. Водопьянов тоже вылетел в Охотск.
Погода стала портиться, на сопках появился туман. Водопьянов забрался выше облаков.
Идти над облаками не просто в смысле навигации. Тут не известно, какой силы ветер на высоте, и потому невозможно подсчитать, куда и на сколько тебя снесет. Не известно и что под тобой: сопки или тайга.
Но вот стали появляться в облаках «окна» и безобиднейшие сверху сопки, поросшие лесом, были похожи на шкуру, тронутую молью.
И тут показалось море.
Водопьянов посмотрел на карту.
«Здорово снесло вправо, — подумал он. — Где же это я?»
«Скучно лететь над водой не на гидроплане», — отметил он между прочим.
Глаза, помимо воли, отыскивали какую-нибудь площадку, где можно было бы сесть.
Впрочем, во время сложного полета об опасностях никогда не думаешь, тут не до размышлений. А если даже и подумываешь об опасностях, то стараешься особенно не распалять собственного воображения.
Над водой заклубился черный туман. Если спуститься ниже, этот туман сольется с водой, тогда видимость будет равна нулю. Может, опять пойти поверх облаков? Местоположение определено как будто правильно.
Водопьянов, помимо воли, прислушивался к мотору, иногда думалось: «Плохо, что мотор один».
И вдруг чихнуло, лопасти пропеллера, до того слившиеся в прозрачный круг, сделались заметными.
«Неужели это конец? Да нет же! Это просто бензобак пуст».
Рука пилота по самому короткому пути достала кран переключения баков и поставила его на дополнительный бак.
Водопьянов почувствовал, что на его лбу выступил пот.
«Как же это я прозевал, что топливо из одного бака выработалось? Нехорошо, Миша! Не расслабляйся. А если б мотор остановился? Если ты вот так по разгильдяйству упадешь, то что о тебе подумает товарищ Куйбышев?»
Слепой полет продолжался.
Показался остров Большой Шантар. Водопьянов сделал над поселком круг и увидел внизу бегущих людей и собак. Все бежали к аэродрому.
Но нет, садиться здесь нет смысла. Надо идти дальше.
Только в Охотске Водопьянову удалось догнать своих товарищей. И тут, уже при совместном полете, пошла новая серия приключений.
Недалеко от поселка Гижиги Водопьянов потерял в облаках своих товарищей. Вот и аэродром. Разметили его, как и просили в телеграмме, — длина тысяча метров, ширина сто пятьдесят, в начале полосы, слева, посадочное «Т», выложенное против ветра.
Но что это такое? Водопьянов пригляделся и обомлел. Границы полосы были выложены бревнами, посадочный знак — полотнищами, а чтобы их не сдуло, придавили опять же бревнами!
Водопьянов прошел над полосой раз, другой. Внизу его ждали, тут же полыхали и костры, так как стоял мороз.