Официант принёс наши напитки, и возникла естественная пауза, во время которой я осмысливала сказанное.
— Так вот. В Вилерии у женщины нет никакого права на независимость. Для неё отведён пьедестал, на котором она должна стоять и блистать во славу мужа и его семьи. Желательно стоять беременная или недавно родившая. И нет, ей не придётся мыть грязные горшки и убирать отхожие места, она не будет знать холода и голода. Но она никогда не сможет жить самостоятельно или сама принимать решения.
— Вы не выглядите как вилерианка, за которую принимает решения кто-то другой, — тихо сказала я.
— Пути есть два. Стать женой — первый. А я пошла по второму. Когда только оказалась тут, я была очень зла на нового мужа. Видишь ли, я из Ваймирта. Это такой не очень уютный и не очень чудесный мир, по здешним меркам являющийся жутким захолустьем. Наши воины, естественно, ничего не смогли противопоставить вилерианцам. Но это было уже позже. А меня похитили в один из самых первых набегов. Знаешь, увидев на пороге раздухарившегося битвой громадного вилерианца с алыми глазами и такой же алой косой, я растерялась и перетрусила настолько, что даже толком не сопротивлялась, когда он утащил меня в портал. Просто впала в какой-то ступор, испугалась за детей… Да, в Ваймирте у меня осталось двое малышей. И любимый муж, — её лицо подёрнулось дымкой воспоминаний, а невидящий взгляд упёрся в окно. — Первый дни на Вилерии стали невыносимыми. Я скандалила, ругалась, рыдала и изводила своего похитителя. Думаю, тогда Манраен с удовольствием отвёл бы меня обратно, если бы смог. Но порталы открываются редко, исключительно по расписанию и усилиями если не всего клана, то его значимой части. В общем, чтобы выжить, мне пришлось подчиниться местным порядкам и переболеть вилерадой. Я даже замуж вышла, хотя мужа своего искренне ненавидела. Каждый раз глядя на его лицо, вспоминала, как он ворвался в наш дом, а я замерла перед ним, готовая на что угодно, лишь бы он не перебил моих малюток. Как ты понимаешь, семейная жизнь у нас не сложилась.
— Могу представить, — тихо проговорила я.
— Когда он совсем вымотал мне всю душу, я его отравила, — пожала она плечами. — Ой, не смотри на меня так. Тот ещё говнюк был. Вечно от меня постельных утех требовал, шантажируя то силой своей, то едой, то ещё чем-нибудь. Я поначалу только и жила надеждой вернуться. А как поняла, что невозможно это, такая меня злость взяла. Хорошо, что забеременеть не успела. Вилерада так на организм влияет, что первые пару лет любая девушка стерильна. Пока организм окончательно не перестроится. Так вот, я с Манраеном в драку полезла, он меня так удачно оттолкнул, такой синяк под глазом получился, просто на загляденье. Хотела с ним развестись, но понимала, что жизни он мне не даст. Связь между нами образовалась такая, что он по мне с ума сходил. В общем, туда ему и дорога. Ни о чём не жалею. Столько зла, сколько он, никто мне в жизни не делал. Меня за это, конечно, осудили. Но я же не дура. В суд с подбитым глазом пришла, а уж когда я рассказала о его издевательствах — клянусь, даже у матёрых судей слёзы на глазах проступили. В общем, ничего они мне не сделали. А после того, как из суда меня отпустили и секвин сняли, я сбежала. Сначала в один город, потом в другой, потом аж на другой континент. В итоге в Файмарге осела. Поначалу тоже на работу хотела устроиться. Можно сказать, что мне повезло. Работу мне предложили, просто не такую, как я хотела, — вилерианка сделала паузу и глотнула мутного янтарного напитка из высокого бокала.
— Какую?
— Один очень обеспеченный кор заплатил мне за совместную ночь. Деньги мне были очень нужны, замуж за другого вилерианца я и под страхом смерти не пошла бы, поэтому согласилась. Стала его содержанкой. А потом другого любовника взяла, побогаче. А потом третьего. Копила деньги, думала, что смогу вылечиться и выкупить право на обратный портал. Но только никто из Вилерии не уходит. Никогда. Ты должна это очень хорошо понять и принять. Исхода отсюда нет.
Она посмотрела на меня сочувственно.
— Мне это уже говорили…
— Но ты пока не осознала. Как не осознала и то, что на Вилерии у женщины нет выбора. Вернее, не так. Выбор-то есть. Мужа, вон, любого можешь выбрать. Ты не можешь его не выбирать, понимаешь? Это общество построено так, что содержать себя сама ты не сможешь. И в лавку с продавщицей-женщиной никто не пойдёт не потому, что они сочувствуют ей. Хотя многие и сочувствовать будут, если подоплёки всей не понимают. На самом деле работающая женщина для них — это страшно. Это символ того, что она сможет стать независимой. Решить, что не хочет рожать толпу маленьких красноглазых карапузиков. Или, ещё хуже, осмелится бросить вызов текущему порядку. Вот и получается, Лиза, что на Вилерии среди женщин хоть какой-то свободой воли обладают лишь проститутки. Хотя мы себя, разумеется, предпочитаем называть куртизанками. За пару часов со мной вилерианец готов выложить круглую сумму. Я давно купила себе большой дом, оплачиваю свои счета и сделала неплохие накопления. Помогаю девочкам в сложных ситуациях. Кто-то из них берёт клиентов, кто-то потом выходит замуж, кто-то собирает достаточно денег и переезжает в другой город, где начинает жизнь с нуля. У каждой своя история. Если ты думаешь, что среди моих девочек переселенки, то ошибаешься. Большинство — чистокровные вилерианки. Просто не каждая согласна жить по указке отца или мужа.
Нельзя сказать, что сказанное меня удивило или шокировало. Чего-то подобного я и ждала, глядя на неё. Но стало горько.
— Зря ты нос повесила. Мои девочки прекрасно себя чувствуют. У кого-то и вовсе один любовник, который со временем становится мужем. А есть кона Саума, которая зарабатывает тем, что шьёт платья. Например, вот это. К ней и замужние вилерианки ходят. В тайне, разумеется. Если кто-то из мужчин узнает, что женщина смеет жить не за счёт продажи своего тела, а за счёт своего таланта, то его хватит апоплексический удар, — ядовито хмыкнула кона Ваендис. — Так что ты всегда можешь найти поддержку и помощь у меня. За жильё я, естественно, беру деньги, но ты можешь жить в долг столько, сколько захочешь. Девочки тебе помогут и расскажут о том, что такое Вилерия на самом деле.
— Я… я… наверное, слабо представляю себя куртизанкой.
Мой голос был тихим, но в своих словах я была уверена. Да, предпринимательство под прикрытием проституции в мире, где женщины не имеют никаких прав, кажется логичным. Но это не мой путь. Тем более хотелось верить, что не всё так плохо и однозначно. Я же видела, как трепетно и заботливо вилерианцы относятся к своим женщинам.
— Зря. Думаешь, придётся мучиться под старыми жирными уродами? Оглянись! Мужчин тут столько, что выбирать устанешь. В свою постель ты сможешь пускать того, кто нравится. Хочешь — молодого скромника. Хочешь — зрелого ненасытного воина. Хочешь — матёрого седеющего красавца, который умеет доставить удовольствие. Никто же не принуждает…
Ну да, ну да. Никто не принуждает! Меня со всех сторон никто ни к чему не принуждает, а ощущаю я себя принуждённой, видимо, по скудоумию. Нет, я пока не настолько отчаялась, чтобы пускать в постель мужчин за деньги. Да и с работой всё не так однозначно. Ну отказали мне в двух местах, и что? Это же не предел. История коны Ваендис, несомненно, заставляет задуматься, но я пока ещё поборюсь.
— Благодарю за ваше время и рассказ. Вы на многое мне открыли глаза.
— Возьми мою почтовую карточку, Лиза. Если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь за ней обратиться.
— Спасибо, — я взяла в руки кусочек плотного картона со сложным тиснёным узором. — Вот только артефакта почтового у меня пока нет.
— Не страшно. Отправить письмо можешь попросить в любой лавке, особенно такой, где торгуют дорогими товарами. Там никогда коне не откажут в такой малости. Главное, карточку не теряй. Но если что, имя моё на слуху, найдёшь меня и без неё.
— Спасибо ещё раз, — я с сомнением посмотрела на пустующую барную стойку в глубине ресторанчика. — А как рассчитаться?
— Беги уже. Если ты думаешь, что я вернусь требовать с тебя услуг за несчастный грошовый отвар, то очень плохо разбираешься в людях, Лиза. Береги те деньги, что у тебя ещё есть, и не бойся просить о помощи, особенно мужчин. Помни, что никто не заставляет их тебе помогать, а требовать что-либо взамен они не в праве. Будь смелее. В Вилерии иначе не выжить, — она улыбнулась и отсалютовала мне бокалом.