Я совершила ужасную ошибку, гневалась на тебя за то, чего не произошло, испытывала стыд перед Мейером, что представила тебя в качестве невестки раньше, чем он сам объявил о помолвке, изнывала от обиды за сына и злости на твою распущенность. Я ведь видела по его взгляду, насколько сильно он успел влюбиться. Стоило ему тебя представить, я сразу же всё поняла.
Если бы я только знала, что ты заразилась от него, Лиза!
Теперь мне стыдно писать эти строки и стыдно будет посмотреть тебе в лицо, если наша встреча когда-нибудь состоится.
Прости за то, как я с тобой обошлась.
И умоляю, не суди Мейера по моему поступку. Клянусь, что если ты простишь его, то я никогда не вмешаюсь в ваши отношения, напротив, буду молча помогать всем, чем смогу, ведь это будет означать лишь твоё великодушие. Мы обошлись с тобой ужасно, но в тот момент наши поступки казались нам логичными и единственно верными.
Прошу, дай Мейеру шанс. Он не знает, как я поступила, и правда станет для него шоком, он и так мучается от вины и невозможности быть рядом с тобой.
Если для тебя это важно и поможет вашему примирению, я готова снять с тебя клятву и признаться во всём. Пусть он не захочет со мной разговаривать, для меня важно его счастье, и я отчётливо вижу, что без тебя он счастлив не будет.
Ещё раз прости за мою жестокость.
Ирэна Ф.
Лизе от Ирэны Феймин, 3-го числа талого месяца 1523-го года (отправлено)
Лиза!
Вчера мы получили уведомление от магистрата Файмарга и копию иска. Вызывает уважение, что ты нашла способ обойти клятву. Мейер сказал, что будет поддерживать тебя, и я его понимаю.
Олетте мы ничего не сказали, чтобы её не волновать. До родов остался месяц, и не хотелось бы спровоцировать преждевременные схватки.
Фей переживает из-за произошедшего и винит себя в том, что отправился с мальчишками в поход против зелёных, ведь останься он дома, он бы «не позволил подобному случиться». Я вижу, как он ко мне охладел и, с одной стороны, поддерживает, а с другой — разочарован.
Зачем я это пишу? Сама не знаю. Не хочу, чтобы ты думала о нём и Мейере так же, как обо мне.
Единственное, что я могу сказать: если бы могла, то вернула бы время вспять и поступила бы в ту ночь совсем иначе.
Жаль, что я не успела разглядеть в тебе ни ум, ни находчивость, ни хватку. Надеюсь, что Мейер добьётся твоего прощения, лучшей жены для него сложно представить. Он иногда склонен идти напролом, и мудрая жена, способная подсказать обходные пути, станет ему прекрасной парой.
Мейер говорил, что ты не отвечаешь на письма. Возможно, ты их не получаешь? Это многое бы объяснило.
Фей надеется, что Мейер уговорит тебя принять подданство клана Дарлегур, и тогда процесс можно будет перевести под юрисдикцию местного суда, и это, вероятно, позволит смягчить наказание. Но просить у тебя снисхождения я не в праве.
Жаль, что дошло до такого, но твои чувства я понимаю. На твоём месте я сама, возможно, поступила бы также.
Ирэна Ф.
Глава 23. Суд
Утром я встала не с той ноги, потому что не с того бока легла. С Мейером разговаривать не хотелось, письма свекровища воскресили в памяти ту ужасную ночь в камере, и меня мучили кошмары. Нет, возможно, они и так мучили бы, но ситуация всегда удобнее, если в ней есть виноватые.
— Лиза, ты давно проснулась? — хрипловато спросил Мейер, всю ночь ворочавшийся в кресле.
Он хотел спать со мной, я его не пустила, о чём почти сразу пожалела, но второй раз проситься он не стал, а звать его было ниже моего достоинства. Да, я не очень умна: между отсутствием кошмаров и мнимым достоинством почему-то выбираю второе. Сегодня, при свете дня, решение уже не казалось ни мудрым, ни гордым, а выглядело скорее глупым и мелочным. Но заново объясняться и скандалить сил тоже не было, поэтому я просто пробормотала:
— Нет. Сейчас соберусь и буду готова.
— Не торопись, времени полно.
Вилерианец ушёл за завтраком, а я попыталась собрать приличный комплект одежды из того, что не покупала Ваендис. Получалось откровенно плохо, и в итоге я сдалась и просто надела подходящие брюки и блузку, клятвенно пообещав себе отдать их на благотворительность, сжечь или выкинуть сегодня же.
На вернувшегося Мейера смотреть было неловко. С одной стороны, он был прав: вчера я ещё вела себя чересчур… эмоционально. Я даже была ему немного благодарна за то, что между нами ничего не случилось. С другой, чувство отвергнутости и какой-то ненужности никуда не делось.
Позавтракав, мы оделись и вышли на улицу. Ветреное холодное утро поприветствовало нас пригоршней брызг дождя в лицо. Мейер взял за руку и потянул за собой, как бодрый локомотив — вялые вагоны, гружёные апатией. Путь до магистрата лежал по мокрым улочкам, на которых бесновался дурной весенний ветер, нападая на прохожих из-за угла.
— Ты видел иск против твоей мамы? — осторожно спросила я Мейера на подходе к зданию.
— Нет. Почитаю там. Родители так и не выслали мне копию.
— Лучше сначала поговори с ней. Возможно… возможно, ты захочешь быть рядом с ней во время процесса.
— С ней побудет папа, а я буду с тобой, — безапелляционно заявил Мейер и крепче сжал мою ладонь.
— Послушай, а нет ли какого-то варианта досудебного примирения сторон? — спросила я уже перед самыми дверями магистрата.
— Не по такому делу. Тем более что ситуация очень политически окрашенная. Другие кланы наверняка захотят выставить нас монстрами.
— Я просила закрытый процесс, — тихо сказала я.
— Знаю. В свободный суд входят все кланы, и по правилам, если процесс происходит между двумя кланами, то судят представители как минимум трёх других, дабы избежать предвзятости. А в нашем случае наверняка придут все остальные, не упустят такого момента. Особенно захотят поглумиться Граенны, — невесело усмехнулся Мейер. — Но ты не обращай внимания, не пускай в душу то, что они будут говорить.
— А меня не могут насильно признать «Багровым цветком заката»?
— Насколько мне известно, нет. Но я не юрист. Лиза, не переживай так сильно. Всё будет хорошо, — Мейер осторожно приобнял меня и шепнул на ухо: — Я уже придумал, как мы отпразднуем твою победу. В Файмарге есть один ресторан на крыше здания, стоящего прямо на набережной озера. Если захочешь, поужинаем там.
Ладно, действительно, что я себя теперь накручиваю? Я же не виновата, что не получала письма. Ну посидит свекровь годик под домашним арестом, ничего с ней не случится. Меньше будет кувшинами швыряться и руки распускать. Никто её не заставлял так себя вести, вот пусть и наслаждается результатами.
Зато теперь совершенно ясно, что Мейер ухаживает за мной не ради того, чтобы я забрала иск.
В здание мы вошли чуть раньше назначенного времени и почти сразу нашли нужный зал. Мейер оказался прав — он уже был заполнен людьми. Светло-зелёные, алые, оранжевые, белые, жёлтые, голубые, пёстрые, бордовые и болотного цвета мантии — по два представителя в каждой. Судьи, носящие тиары, и писари, источающие плохо скрываемое любопытство. Ещё два секретаря в униформе служащих магистрата, на редкость довольных на вид. Единственным зрителем процесса был незнакомый Дарлегур. Подумалось, что он тоже судья, но судить его не пустили — пустили лишь посмотреть.
Мы с Мейером подали свои документы секретарю и сели за один из столов.
— Чудесного дня, кор Дарлегур, — со скрытой издёвкой поздоровался хлыщеватого вида служащий. — Извольте занять место ответчика вот за этим столом. А вы, истица, пройдите вот сюда.
Нас разъединили и усадили на места. Стало неуютно, а идея подавать в суд уже не казалась ни хорошей, ни даже средне-паршивой. Отвратительная идея, если разобраться. Ведь хотела я не суда ради суда, а искренних извинений и признания неправоты со стороны Мейера и его семьи, и желаемое уже получила. А теперь все эти чужаки будут копаться в наших отношениях, потому что я сама предложила им это сделать. В зал вошли родители Мейера в сопровождении незнакомца, сильно похожего на его отца, только чуть старше.