— Благодарю, но у меня достаточно поддержки на данный момент, — ответила я. — И дело не в клане, а в неординарной ситуации и заражении через кровь.
— Каждый, кто не соблюдает элементарную гигиену, потом кивает на неординарные пути заражения, — проскрипел старик в белом и объявил: — Суд удаляется для обсуждения вердикта.
Когда судьи вышли из комнаты, с плеч словно тяжеленную бетонную плиту сняли. Я уткнулась Мейеру в грудь и глубоко дышала, чтобы не разреветься. Одной рукой он обнял меня крепче, а другой махнул родителям и дяде.
— Приветствую. Как добрались?
— С трудом смогли купить билеты. В остальном — обыкновенно, — ответил конкор Феймин. — Рад видеть, что с вами всё в порядке, кона… — он на секунду замялся, запутавшись в моих именах. — Лиза.
— Здравствуйте, — коротко ответила я, испытывая дикую неловкость.
Мало того, что подала на родителей бывшего и, вероятнее всего, будущего парня в суд, так они ещё и с каменными лицами слушали, как нашу интимную жизнь гурьбой обсуждают судьи. Лицо у меня было не просто красным — алым, как плащ Раутура.
— Лиза, я хотела бы ещё раз попросить прощения за то, что произошло, — проговорила свекровь. На контрасте с моим, её лицо напоминало ледяную маску, но глаза выглядели припухшими и покрасневшими. Держалась она, тем не менее, с максимальным достоинством. — Если бы мы все знали правду с самого начала, все сложилось бы иначе.
Я промолчала. А что тут скажешь? Может, она и правда раскаивается, но стоило только на неё посмотреть, как в голове звучал звон катящегося по полу металлического кувшина.
— Мне тоже жаль, что всё сложилось именно так, — сказал Мейер, скрадывая неловкость повисшей паузы. — Папа, передай, пожалуйста, копию иска, чтобы я знал, чего ждать.
— Мей… — выдохнула кона Ирэна, неуверенно сжав руки. — Сынок, только не реагируй слишком остро.
Он лишь удивлённо посмотрел на мать, а потом взял в руки протянутые ему бумаги. И принялся читать. С каждым новым перевёрнутым листом его лицо становилось всё бледнее, и к концу напоминало цветом плащ Витура. Мне страшно было смотреть в знакомые глаза и видеть в них новое выражение. Смесь ужаса, шока и отчаяния. Мейер потрясённо взглянул на меня, потом на мать, потом на отца.
Никто не произнёс ни звука, но я кожей чувствовала ту бурю эмоций, что он сдерживает внутри. Он обнял меня крепче, наклонился и вдохнул запах моих волос.
— Почему не сказали сразу? — севшим голосом спросил Мейер.
— Не хотели, чтобы ты с ума сходил раньше времени, — низким голосом ответил его отец.
— Прости, Мейер, я думала… — голос коны Ирэны дрогнул, но договорить она не успела: в зал вернулись судьи, и всем пришлось занять свои места.
— По первому иску мы выносим следующий вердикт, — проскрипел судья в белом. — Кона Мейера Феймина Листаматура Дарлегура признать виновным в ненамеренном заражении коны Елизаветы Лалиссы Второй Гленнвайсской и лишить права занимать место в списке на право ухаживания за переселенкой без возможности обжалования, а также обязать выплатить сто тысяч пенингов коне истице. Есть возражения?
— Нет, — глухо отозвался Мейер и предостерегающе посмотрел на меня, запрещая спорить.
— Нет, — тихо ответила я.
— В таком случае переходим ко второму делу. Суд хотел бы допросить ответчицу кону Ирэну Феймин Листаматур Дарлегур, — монотонно пробубнил болотник.
Мать Мейера степенно кивнула, глядя на судью из клана Мирин.
— Расскажите, пожалуйста, о событиях, произошедших в ту злополучную ночь, когда на вашем попечении оказалась заражённая вилерадой истица, — распорядился он.
Все в ожидании уставились на кону Ирэну.
Глава 24. Приговор
Под перекрёстными взглядами присутствующих кона Ирэна начала свой рассказ.
— Наш клан разведал переход в Таланн около года назад. В одном из рейдов Мейер увидел портрет принцессы Лалиссы Гленнвайсской. Внешность девушки его впечатлила, и он захотел на ней жениться. Поначалу я даже никак не комментировала это желание, потому что надеялась, что эта блажь пройдёт. Но Мейер иногда бывает очень… настойчивым в своих желаниях. И он разработал план, как заставить Сеолта Гленнвайсского отдать дочь. Тогда я попыталась отговорить сына. Я изначально была против этой затеи, ведь принцесса наверняка привыкла к жизни, сильно отличающейся от нашей. Ни дворца, ни слуг, ни шикарных балов мы предложить не можем, да и происхождение Мейера она наверняка сочла бы недостойным, ведь на Вилерии нет аристократии в том понимании, в котором она существует на Таланне.
Вилерианка глубоко вздохнула и продолжила:
— Наша семья, безусловно, не бедствует, но мы не соответствуем статусу королей. Никто не приседает при виде нас в реверансах и не кланяется в пояс, а работу по дому выполняют големы и члены семьи, как это и принято в других семьях клана. Но Мейер не внял голосу разума, только активнее стал вкладываться в строительство дома. Тогда я попыталась разузнать побольше об этой принцессе, и дошедшие до меня сведения были неутешительны: её называли своенравной, капризной, неразборчивой в связях, да ещё и одарённой сильным магическим талантом. Эти новости расстроили меня, но я решила, что, возможно, её талант вступит в конфликт с мощным даром Мейера, и тогда ничего между ними не получится. Но судьба распорядилась иначе. Мейер привёз девушку в дом, и я приняла её как родную, отбросив все опасения и решив довериться выбору сына. Я видела, как сын смотрит на свою пару, и надеялась, что он не мог сделать плохого выбора. Тем более что девушка приехала в наш дом в статусе невесты.
— То есть на ней был секвин? — уточнил алый судья.
— Да, на ней был секвин. Я искренне старалась наладить с ней контакт и поначалу даже выдохнула спокойно, ведь принцесса показалась милой и не похожей на ту, что описывала молва. А дальше я совершила первую ошибку. Обрадовавшись, что отношения между сыном и девушкой, о которой он грезил, складываются хорошо, я поторопилась представить её в качестве невесты Мейера. Это произошло на второй вечер её пребывания в нашем доме. С ужина она ушла в компании моего старшего сына Элдрия и его друга Сидхара, сказавшись больной. Утром она действительно выглядела простуженной. Поначалу я подумала, что так сказывается отсутствие подпитки силой от Мейера и то, что он тащил девушку сквозь стужу и простудил бедняжку. Я дала ей лекарства и оставила отдыхать. Когда болезнь усугубилась, несмотря на мощное целебное зелье, я заподозрила неладное и попросила осмотреть её живот и бёдра. Но характерных пятен на них не было, и это успокоило меня, но ненадолго. Вскоре вилерадные пятна появились на её лице. В этот момент моё отношение к ней переменилось.
Кона Ирэна сделала небольшую паузу и заговорила более жёстко и решительно:
— Я посчитала, что сын привёл в дом шлюху, которая, находясь в статусе его невесты, прыгнула в койку к первому попавшемуся вилерианцу. Будь она свободной переселенкой, вопросов бы не возникло. Но она обязана была блюсти верность, раз приняла секвин. Ведь никто её к этому не принуждал. И, разумеется, я понимала, что никого из мужчин в нашем доме знать она не могла, значит, дело было не в чувствах, а в банальном распутстве.
— И что вы предприняли? — скрипуче спросил Витур и закашлялся, хлопая себя по старческой груди.
— Я захотела отдать её тому, кто её заразил. Потребовала, чтобы она назвала имя своего любовника. Но она отрицала связь. Я тогда ошибочно считала, что она нагло врала мне в лицо. Я же понимала, что просто так заразиться вилерадой нельзя. Ещё и эти пятна! Когда она с невинным видом уверяла, что ни с кем не спала, а у самой при этом всё лицо было в пятнах… К сожалению, я поддалась эмоциям. Выплеснула на неё ярость, отвесив пощёчину. Её поведение в тот момент казалось настолько отвратительным, что я просто не смогла сдержаться. Сама я человек прямой и никогда не терпела двуличности. А принцесса, коей я тогда считала Лизу, продемонстрировала все ненавистные мне качества в полной мере. Ещё и пыталась уверять, что любит Мейера. Стоило только подумать о грядущем позоре, как я безумно разозлилась. На себя, что успела представить её в качестве невесты, и на неё, разумеется. Посоветоваться мне было не с кем. Состояние девушки ухудшалось с каждым часом, при этом она настойчиво покрывала любовника. И тут я совершила вторую ошибку. Я решила, что она вступила в связь с моим старшим сыном Элдрием.