Она наклоняет голову, мягко улыбаясь.
— Может быть, это — что-то было кем-то?
Судорожно сглатывая, я стискиваю челюсти и киваю.
— Думаю, что да.
Между нами воцаряется уютное молчание, но затем я спрашиваю:
— На что была похожа твоя жизнь?
Она делает приятный и медленный вдох, отводя взгляд в сторону.
— Моя жизнь… — она замолкает, кажется, на мгновение погружаясь в воспоминания, прежде чем посмотреть мне в глаза. — Моя жизнь закончилась давным-давно, — тихо говорит она.
Я заправляю выбившуюся прядь волос ей за ухо, ожидая продолжения.
— Моя семья погибла, когда я была маленькой, когда на нашу маленькую деревню напали. Я спряталась, пытаясь удержать своего младшего брата рядом с собой, пока наши родители ссорились, но он выбежал к ним с широко раскрытыми для объятий руками.
Она судорожно сглатывает.
— Он не понимал опасности, и все произошло так быстро.
Она вздыхает, качая головой.
— Итак, моя жизнь была… одинокой. Я жила вдали от какой-либо деревни, опасаясь очередного набега, и просто позволяла дням проходить незаметно, пока я училась заботиться о себе сама.
Она кладет свою маленькую ручку мне на подбородок, позволяя пальчикам зарыться в бороду.
— Вот почему я ждала и стояла здесь в одиночестве; это для меня не ново. Но надежда встретить свою вторую половинку, знание, что я никогда больше не буду одинока, и наличие кого-то, о ком я могу искренне заботиться, делает все это стоящим того.
Ее глаза смотрят в мои, ее грудь поднимается и опускается быстрее.
Повинуясь чистому инстинкту, я наклоняю голову, слегка прижимаясь губами к ее губам. Она никогда теперь не будет одинока, только не со мной. Она судорожно втягивает воздух, прежде чем приподняться на цыпочки, чтобы крепче прижаться своим ртом к моему.
Одно это заставляет меня зарычать и провести языком по складке ее губ, прося впустить меня. Но мне не нужно просить, потому что одним движением она уже охотно открывается для меня. Переплетая ее язык с моим, углубляя поцелуй, по мере того как мы все отчаяннее нуждаемся друг в друге.
Я потерялся в ней.
Наши руки тянут друг друга за одежду, по мере того как эта связь становится все крепче. Каким-то образом я прижал ее спиной к дереву, и я так далеко зашел, что не знаю, как мы здесь оказались. Моя рука хватает ее за колено, подтягивая его вверх, когда подол ее платья тоже задирается, и я прижимаю свой твердый член к ее центру. И, черт возьми, она мокрая. Единственная преграда — это мои брюки и тонкий обрывок кружева, прикрывающий ее.
Она раскачивается по всей длине моего тела, пока я набухаю по швам, и наши зубы лязгают, когда я пожираю ее. Но я отстраняюсь, едва касаясь губами ее губ, пока мы дышим в унисон.
— Не здесь, — вырываюсь я. — Мне нужно, чтобы ты была распростертая, влажная и готовая на кровати для меня в наш первый раз. Где никто не сможет увидеть, что принадлежит мне и что я планирую с тобой сделать.
Мои пальцы собственнически сжимают ее бедро, мне нравится ощущение того, что я сжимаю в руке ее шелковистую кожу.
Она наклоняется вперед, прижимаясь губами к моей груди.
— Тогда позже ты сделаешь со мной все как ты захочешь, а после… — кончик ее указательного пальца игриво касается моей рубашки. — Я смогу сделать с тобой все как сама пожелаю.
Глубокий стон срывается с моих губ на протяжном вдохе.
— Ты сведешь меня в могилу.
— Тогда хорошо, что ты уже мертв.
Черт. В таком случае она может убивать меня снова и снова целую вечность.
Его секреты были неизвестны,
Пока тени оставались его домом.
Остался один в вогнутом пространстве, созданном им самим.
Правдивости его слов я начал страстно желать.
Обман всегда танцевал со мной в темноте,
Пока он не подлетел и не оставил свой след.
— Али Стюббе
