- …Никого! Ты себе представляешь: никого из тех детей, усыновлению которых помогал Светозаров, нет в наличии. Это кошмар! Мало того, подавляющее количество новых опекунов и родителей тоже исчезли. А в ответах их прислуги и родных, фигурирует только одна фраза: «Уехали в туристический вояж!» Как тебе это? Все! Более трехсот человек и все одним лайнером? Или поездом? Потому что никто конкретно не может указать как, на чем и куда.
Шеф конторы замер на месте, опустил руки вдоль туловища, и грозно сдвинув брови, спросил:
- Чем можешь помочь в возвращении детей?
«Опять логические неувязки! Почему они этого не потребуют от Дмитрия?»
Словно догадавшись о ее размышлениях, Павлович раздраженно фыркнул:
- Светозаров категорически утверждает, что к детям он никакого отношения не имеет. Его тоже раскрутят, если конечно он всех деток не уничтожил или не продал в рабство по своим мирам. Но время очень поджимает, и помочь можешь только ты.
Девушка уже решила для себя все и окончательно. Тем более что и при всем желании она не знала о детях совершенно ничего. Поэтому в очень неудобном положении пожала плечиком и выдавила со слезами:
- Увы, я ничего про детей не знаю. Я ведь уже докладывала…
- М-да? Ну ладно, по крайней мере, я сделал все, что мог. - Шеф конторы тяжело вздохнул, грузно шагнул к двери, после открытия рявкнул в соседнее помещение: - Борис! Иди сюда!
Через минуту тот появился с настороженной улыбочкой и в сопровождении охранников.
- Можешь ею заниматься, как пожелаешь. Главное - не до смерти. А если переборщишь, - шеф многозначительно показал глазами и на потолок и на стены, намекая и на прослушку, и на подсмотр, - То я тебя сам остановлю, а потом и тебе не поздоровится. Для института она слишком дорого обошлась и деньги уже перечислены. - Уже на выходе он оглянулся: - Да, если чего выпытаешь полезного, мы тоже сразу услышим. А вы тут ему вначале помогите, и тоже наверх!
Последний приказ относился к охранникам. Да они и сами видимо не желали здесь оставаться. Слава заядлого садиста окружала Королюхова уже не один год. Поэтому под его руководством застелили бильярдный стол большой простыней. Ободрали с девушки остатки одежды, закинули тело на расстеленную простыню и прикрепили растяжками за руки и ноги в виде буквы икс.
Проверив прочность пут, Королюхов отправил охранников наверх, а сам стал медленно, морщась от боли в плече, раздеваться:
- Ну вот малышка, ты и дождалась нашего уединения. Потерпи еще чуть-чуть…
Александра задышала резко и отрывисто, готовя себя к искусственному обмороку и несколько раз дергаясь, словно от страшной боли:
- Борис! Мне плохо! Мне жутко больно под лопаткой и плохо… Помоги мне!…
- Конечно, помогу! Как не помочь боевой подруге!? - юродствовал садист, взбираясь голышом на бильярдный стол, - Вот прямо сейчас и начну помогать…
Он только стал к ней наклоняться, как девушка, живописно представив на его месте разложившийся и отвратно пахнущий труп, с резким содроганием потеряла сознание. Успев напоследок, выдохнуть из себя прощальное слово:
- Я умираю…
Глава четвертая
Группе пришлось проторчать на усиливающемся морозе до самого вечера. Спускаться под лучами голубого светила даже с их умением превосходно маскироваться, воины не рискнули. Зато за долгие часы ожидания высмотрели интересующие их детали со всеми подробностями. Больше всего они тщательно наблюдали за поведением отшельников и за взаимоотношениями тех с магириками. Здесь даже визуальным контактом замечалась масса нюансов, традиций и закономерностей.
Пещер было довольно много. Только под тем местом сходящихся к перевалу отрогов, где затаилась группа, входных отверстий наблюдалось более пятидесяти. Еще больше их виднелось с другой стороны тракта. Достаточно отверстий виднелось и по периметру долин, но туда видимо паломники добирались лишь во время слишком уж больших морозов, или снежных буранов. Пока же, несмотря на усилившиеся за последние десять дней минусовые температуры, осадков в виде снега так и не выпало. Может здесь вообще подобных излишков не бывало, а может нынешняя осень выдалась такой засушливой. Но как выяснилось чуть позже, большинство идущих к горе Магириков становилось на ночевку прямо на обочинах тракта. Собирались в группки, разжигали посредине небольшой костерок, ужинали, и, накрывшись одеялами, дремали до раннего утра. Разве что некоторые особо фанатичные особи шли и ночью, проделывая путь общей протяженностью за сутки или чуть более.
Другой вопрос, когда паломники желали большего тепла и уюта. Тогда они сразу сворачивали с дороги и направлялись к тому створу, где рядом на камне восседала завернутая в несколько одеял фигура отшельника. Короткий торг, вручение мешочков, свертков или предметов и хозяин пещеры первым проскальзывал внутрь. Порой Магирик скидывал перед хозяином пещеры с плеч внушительный тюк, и тогда его приветствовали с еще большей радостью. Устроив гостей внутри, отшельник чаще всего вновь выходил наружу в ожидании новых клиентов, и это зависело наверняка в первую очередь от объема пещеры. Если мест больше не оставалось, или отшельник вообще по каким-либо причинам не желал никого видеть, то он просто прикрывал отверстие изнутри большим плоским камнем. В такие места никто из подошедших Магириков даже не осмеливался заглядывать или звать хозяина голосом. Причем, если возле самого перевала, в близости от тракта все пещеры без исключения были заселены отшельниками, то по окружности долины большинство пустовало и желающие до них добраться паломники выбирали их по собственному усмотрению, устраиваясь там без всякой оплаты. Чуть позже выяснилось и почему там никто не жил постоянно: пещеры назывались «хладными» из-за отсутствия в них согревающего огня. А вот чтобы получить этот самый огонь от жрецов вершины Прозрения для поддержания собственного быта и возможности принимать гостей, кандидату в отшельники следовало безвылазно прожить в выбранной пещере более трех месяцев, или получить огонь вместе с обителью в наследство от предыдущего хозяина.
В результате таких пертурбаций и внутренних договоренностей старожилы обитали в самых удобных, больших и близко расположенных к тракту пещерах. А новичкам приходилось селиться в дальних, неприспособленных и чаще всего «хладных». Понятно, что Магирики до таких некомфортабельных ночлежек доходили очень редко, разве что в сильные морозы спешили на ночевку со всей прыти. Кстати три данные долины в центре тракта и четыре перевала их замыкающие так и назывались ночлежными. Потому что пещеры в других долинах если и заселялись кое-где отшельниками, то волшебный огонь туда жрецы монолита не давали.
Торговые пути к этому месту тоже доходили. Хотя может их следовало назвать скорее тропками, а не путями. Но порой, то один, то другой торговец с парочкой мулов карабкался по склону наверх и там производил торговые сделки с нужным отшельником. Частенько торговец и внутрь заходил, а судя по виднеющимся то тут, то там животным, некоторые коммивояжеры даже гостили некоторое время. Потому как понятно, что своих коней или мулов содержать местные обитатели пещер не могли, скотинку кормить было бы нечем, а привозной овес ой как дорого.
Между собой отшельники фактически не общались, находясь в некоем состоянии «холодной войны». Даже не смотрели в сторону друг друга. Разве что хозяева первой линии пещер, считавшие себя не меньше чем элитой местного общества, держались воедино. Порой переговаривались между собой голосом, порой только понятными им жестами. Иногда сходились друг с другом и чем-то обменивались. Но что элита, что новички, все носили на головах отличительную высокую папаху из черного каракуля, символ отшельничества и угодного великой святыне способа жизни. Пожалуй, только эта деталь наряда и выглядела прилично.
Рассматривая их свисающие по сторонам с плеч рваные, старые одеяла оставалось только удивляться подобной непритязательности, что и сделал в один из моментов Курт, сползая за каменный выступ вниз и принимаясь интенсивно разминать затекшие члены: